-- О, будьте уверены, мисс, я вас ничем не обезпокою, проговорил он.-- Только вот скажите Мери, чтобы она не скупилась выдавать мне мою порцию пива, а от меня вам никакой неприятности не будет.

   -- Благодарю вас, отвечала я.-- Джен, слышишь, что говорит мистер Робинс. Вынь из камода простыни, просуши их хорошенько и приготовь для него постель в комнате для приезжих братий. Там вы найдете на столе, мистер Робинс, библию и молитвенник.-- Я повернулась, чтобы выдти из кухни, как вдруг этот странный человек ударил по столу кулаком с такою силою, что я вздрогнула.

   -- Мисс, проговорил он, вы не тужите. А если кто другой паче чаянья вас обидит, то вспомните про Джона Робинса из Вудбери; я во всякое время готов вам услужить, по моей ли части случится дельце, или в другим чем. Ну вот те...

   Он хотел что-то еще сказать, но вдруг остановился и лицо его приняло несколько более румяный оттенок; затем он снова уставился в потолок, а я вышла из кухни.

   После того я помогала отцу сладить счеты по его книгам и тут мне как нельзя лучше пригодилась легкость, с которою я всегда решала ариѳметическия задачи.

   P. S. Сегодня ночью мне снилось, что в нашу колонию вторглось неприятельское войско, под предводительством Джона Робинса, который непременно хотел сделаться нашим пастором.

   10 ноября. Я ездила в одно место за пятьдесят миль отсюда; половину этой дороги я сделала в мальпосте. Я не давно только узнала, что брат моей матери, богатый человек, из мирских, живет в пятнадцати милях от Вудбери. Он не принадлежит к нашей секте и был очень недоволен, когда мать моя вышла замуж за моего отца. Оказывается тоже, что Сузанна и Присцилла не родныя дочери моей матери. Отец мой питал слабую надежду, что наш богатый родственник, быть может, согласится помочь нам в нашей беде; а потому я и отправилась к нему, напутствуемая благословениями и молитвами моего отца. Брат Мур, приезжавший вчера повидаться с Присциллой, вышел ко мне на встречу на Вудберийской станции железной дороги и проводил меня до кареты, которая должна была доставить меня в селение моего дяди. Этот брат Мур гораздо старше, чем я думала, и лицо у него такое широкое, некрасивое и дряблое, я право удивляюсь, как это Присцилла согласилась дать ему слово. Впрочем он был очень добр ко мне и не уходил вплоть до того времени, когда мальпост выехал со двора гостинницы. Но не успела я потерять его из виду, как я забыла о нем и думать, и вся ушла в размышления о том, что скажу я моему дяде.

   Дом моего дяди стоит одиноко, окруженный лугами и группами деревьев, листья которых в настоящее время года совсем облетели, так что ветви их, раскачивавшияся в сыром и тяжелом воздухе, походили на перья похороннаго катафалка. Рука моя сильно дрожала, когда я взялась за ручку молотка, на которой была изображена какая-то осклабляющаяся голова. Я рванула ее только раз, но с такою силою, что собаки подняли страшный лай и грачи закаркали на деревьях. Служанка провела меня через низенькия сени в гостиную; потолок этой последней комнаты был тоже очень низкий, но самая комната была просторная и красивая, с ярким малиновым отсветом, на котором глазу как-то отрадно было отдохнуть после сераго мрака ноябрьскаго дня. Было уже за полдень. Высокий красивый старик лежал на диване и крепко спал. По другую сторону камина сидела какая-то крошечная старушка, которая, при моем появлении, приподняла указательный палец, давая мне знать, чтобы я молчала, потом указала мне на стул возле камина. Я присела и вскоре вся ушла в глубокую думу.

   Наконец молчание было нарушено сонным голосом старика, спрашивавшаго:

   -- Это что за девушка?

   -- Имя мое Юнис Фильдинг, отвечала я, почтительно вставая перед стариком, который был мой дядя.

   Он уставил на меня пристальный взгляд своих серых проницательных глаз, под которым я под конец таки смутилась: две слезы канули у меня невольно из глаз, потому что на сердце у меня было очень тяжело.