-- Майор, вы злой человек, не возставайте против провидения.

   Левисон снова пустился в красноречие относительно Принца Регента, его бриллиантовых эполет и неподражаемых галстуков; но слова Левисона становились все протяжнее и протяжнее, и наконец для меня замолкли; я слышал какое-то невнятное бормотанье,-- стук и бренчанье вагонных колес.

   И вот мои грезы снова сделались нервными и безпокойными. Мне снилось, что я в Каиро,-- хожу там по узким мрачным улицам, где верблюды и черные невольники толкают меня; воздух пропитан мускусом;-- из решетчатых окон смотрят закутанныя в вуали лица. Вдруг к ногам моим падает розан. Я посмотрел на верх, и личико, похожее на Минни, с большими влажными глазами антилопы, взглянуло на меня из-за сосуда с водой и улыбнулось. В этот момент показались четыре мамелюка, которые во весь опор скакали по улице прямо на меня с обнаженными саблями. Мне снилось, что единственное мое спасение заключалось в произнесении таинственных слов, служивших клюнем к моим замкам. Вот я уже под ногами лошадей мамелюков. С большим трудом я мог прокричать:-- Котопахо! Котопахо!-- Грубый толчок разбудил меня; передо мной сидел майор.

   -- Вы разговариваете во сне? сказал он.-- Какой чорт заставляет вас говорить во сне? Скверная привычка.-- Мы на станции, где можно позавтракать.

   -- Что же я говорил во сне? спросил я, с дурно скрываемым испугом.

   -- Какую-то чушь на непонятном языке, возразил майор.

   -- На греческом, мне кажется, сказал Левисон:-- впрочем в эту самую минуту я тоже дремал.

   Мы прибыли в Марсель. Я с восторгом любовался его миндальными деревьями и белыми виллами. Правда, я чувствовал бы себя гораздо спокойнее и безопаснее, если бы находился на пароходе, и если бы мое сокровище находилось при мне. В моем темпераменте не было наклонности ни к недоверчивости, ни к подозрению, но мне казалось странным, что во время этой длинной поездки от Лиона в Марсель, я каждый раз, после непродолжительнаго сна, замечал, что на меня были устремлены или глаза майора, или его жены. В последние четыре часа Левисон спал безпрерывно. К концу нашего путешествия, мы почему-то все сделались молчаливы и даже угрюмы. Теперь, по прибытии в Марсель, мы скова ожили, снова повеселели.

   -- Hotel de Londres! Hotel de l'Univers! Hotel Impérial! кричали факторы, в то время, как мы суетились около нашего багажа, согласившись не разлучаться.

   -- Разумеется, Hotel Impérial, сказал майор:-- это самое лучшее место.

   К нам подбежал одноглазый, угрюмый фактор креол:

   -- Hotel Impérial, сэр. Я Hotel Impérial; битком набит, ни одной постели нет -- pas de tout, безполезно, сэр!

   -- Чорт возьми! остается только услышать, что в свое время не пойдет и пароход.

   -- Вы изволите, сэр, говорить про пароход; действительно, у него поврежден котел; он пойдет не раньше, как спустя полчаса после полночи.

   -- Куда же мы отправимся? спросил я, окинув взглядом своих спутников, и с улыбкой заметил их вытянутыя лица.-- Нашему путешествию, должно быть, суждено сопровождаться неудачами. Искупимте их сразу прощальным ужином. Я послал по телеграфу необходимыя депеши, и теперь свободен до половины двенадцатаго.

   -- Я отведу вас, сказал Левисон: -- в небольшой, но весьма приличный отель, подле самой пристани,-- в "Hôtel des Etrangers".

   -- Гадкая, грязная, низкая харчевня,-- и в добавок игорное место! сказал майор, садясь в открытый экипаж и закуривая черутку.

   Мистер Левисон, стараясь поддержать свое достоинство, сказал:-- сэр, это место в настоящее время в новых руках, иначе я не решился бы рекомендовать его, вы можете быть уверены.

   -- Сэр, сказал майор, приподняв свою широкополую белую шляпу: -- извиняюсь перед вами.