|
.. А ему надо было ехать во что бы то ни стало; когда Мартина выйдет из лечебного заведения, с ней свяжется адвокат и все уладится и без Даниеля. Он испытывал денежные затруднения; расходы, связанные с разводом, плата за лечение Мартины... Даниель не хотел просить денег у отца, а социальное страхование возмещало только незначительную часть расходов на лечение. Не помещать же Мартину в больницу! В результате ему пришлось сесть на грузовое судно, как эмигранту, в этом помог Жан, хотя и сам едва выкручивался. Не то Даниель пошел бы пешком по водам океана, так невыносима ему была разлука с Марион. Его поведение вызвало всеобщее осуждение. Донель старший и Доминика приняли известие о его намерении развестись с обычной сдержанностью, и только то, что будущая его жена — иностранка, вызвало хмурое удивление. Мартина давно уже перестала для них существовать, она не вошла в семью, не разделила их страсти к розам, но сообщение о ее болезни огорчило их. «Твое решение, как видно, бесповоротно, — сказал Даниелю отец, — однако столь необычная сила чувств Мартины накладывает на тебя известные обязательства...» Доминика молчала, но глаза ее наполнились слезами. Что же касается мадам Донзер, Сесили и мсье Жоржа, то они все считали Даниеля чудовищем и убийцей... Даже Жинетта и та совалась со своим осуждением! К Даниелю подослали Пьера Женеска, чтобы тот поговорил с ним как мужчина с мужчиной. Надо сказать, что выбор был не из удачных, ибо если, скажем, мсье Жорж действительно страдал за Мартину и с возмущением осуждал Даниеля, то Пьер Женеск, беседуя с Даниелем, скорее проявил мягкость и даже, пожалуй, принимал его сторону. — Мартина все равно что родная сестра Сесили, и уже по одному этому она мне дорога, — говорил Женеск, сидя с Даниелем в кафе, где они условились встретиться. — Мне известны все ее достоинства, но в ее присутствии, представьте себе, я всегда ощущал какую-то неловкость... Она человек обстоятельный, серьезный, но я необычайно чувствителен ко всему, что может стать в женщине надоедливым для мужчины. Знаете, встречаются всякие психопатки: некоторые слишком уж эмоциональны... другие чрезмерно любят деньги или разного рода идеи... мораль... политику... принципы, убеждения, черт возьми! Я знавал одну такую... учительницу... она мне долго отравляла существование, даже в постели говорила о своих убеждениях! Да, с Сесилью мне необыкновенно повезло... Между нами, мой друг, я вас отлично понимаю. В Мартине всегда было нечто, внушающее тревогу... Не обижайтесь на меня, но, по-моему, она чем-то походит на ведьму, несмотря или даже, может быть, именно благодаря ее красоте... Я всегда относился к ней с опаской... Ни на чем не основанной, кроме естественного в мужчине чувства самосохранения... Даниель молчал. Слушая Женеска и глядя в его голубые глаза навыкате, он чувствовал себя на стороне Мартины, что ничего не меняло и лишь усугубляло его горе. Так и не сказав ни слова, он проглотил виски и подозвал официанта: — Извините, мсье Женеск, у меня столько дел перед отъездом... — Тут ничего не попишешь, — рассказывал Пьер Женеск жене, нетерпеливо его поджидавшей, — стена! Мартине не на что надеяться, и уверяю тебя, мой цыпленочек, это даже к лучшему, что они расстаются... Добром все равно не кончилось бы. Сесиль расплакалась, она очень сочувствовала Мартине. Ужасно, что не разрешают навестить ее, и кто знает, что они там с ней делают в этом «доме». |
