– Не успели войти и сразу же начинаете взламывать чужие вещи, – произнёс старший механик озадаченным, но отнюдь не обвиняющим тоном, ибо ему было хорошо известно, что боцман никогда ничего не делает без веской причины.

– Взламывают тогда, когда двери и окна закрыты, сэр. А это лучше назвать вандализмом. – Дверца шкафчика открылась, и боцман выудил оттуда два пистолета. – Кольт‑45. Вы знакомы с этим оружием, сэр?

– Никогда в жизни не держал пистолета. А вы, наверное, знакомы с оружием так же хорошо, как с ромом?

– Да, имею представление. Сперва обращаете внимание на этот рычажок. Слегка его нажимаете и переключаете. Таким образом, снимаете с предохранителя. Вот, пожалуй, и всё, что необходимо знать об оружии. – Он посмотрел на взломанный шкафчик, на пистолеты и вновь покачал головой. – Не думаю, что капитан Боуэн стал бы возражать.

– Не станет. Не стал бы. Точнее, не станет.

Боцман осторожно положил пистолеты на стол.

– Вы хотите сказать мне, что капитан жив?

– Да, жив. И старший помощник тоже.

Боцман улыбнулся, впервые за всё утро, а затем укоризненно посмотрел на старшего механика.

– Могли бы и сказать мне, сэр.

– Наверное. Я мог бы многое вам рассказать. Но согласитесь, боцман, у нас с вами и так голова идет кругом от множества проблем. А они оба в лазарете. У них довольно сильно обгорели лица, но сами они вне опасности, по крайней мере, по словам доктора Сингха. Их спасло то, что они находились по левому борту мостика, и они не испытали на себе прямого воздействия взрыва.

– Почему же они так сильно обгорели, сэр?

– Не знаю. Они едва могут говорить. Их лица все в бинтах, и они похожи на самые настоящие египетские мумии. Я попытался расспросить капитана, а он только что‑то невнятно бормочет. Что‑то вроде Эссекса или Уэссекса или что‑то в этом роде.

Боцман понимающе кивнул.

– Уэссекс, сэр. Ракеты. Сигнальные. На мостике было целых два ящика этих ракет. В результате взрыва, по всей видимости, сработали детонаторы, и ракеты стали взрываться. Простая случайность. Просто не повезло.

– Чертовски повезло, боцман, по сравнению с теми, кто находился в надстройке.

– Он знает о том, что произошло?

– Пока что не время говорить ему об этом. Кстати, он всё время повторяет ещё кое‑что, как будто это имеет громадное значение. «Домашний сигнал, домашний сигнал» – что‑то вроде этого. Повторяет снова и снова. Может, у него мысли стали путаться, может, я просто не правильно его понял. Они оба говорят с трудом. И у одного, и у другого сильно обгорели губы. Потом, не стоит забывать, что им постоянно вкалывают морфий. «Домашний сигнал»? Это вам о чём‑нибудь говорит?

– В данный момент нет.

В дверях показался Маккриммон – весьма непривлекательный, молодой, довольно тщедушный кочегар, примерно двадцати с небольшим лет, который постоянно жевал резинку, вёл себя вызывающе, вечно злился и говорил гадости.

– Чёрт побери, какой кошмар! Самое настоящее кровавое кладбище.

– Не кладбище, Маккриммон, а морг. Морг, – сказал Паттерсон. – Что вам надо?

– Мне? Ничего, сэр. Меня послал Джемисон. Он сказал что‑то вроде того, что телефоны не работают и вам, возможно, понадобится связной.

– Значит, Маккриммон, вас послал второй механик. – Паттерсон бросил взгляд на боцмана. – Очень разумно с его стороны. В настоящее время в машинном отделении делать нечего.