– Я тоже. И в их пользу мы можем спокойно свидетельствовать в суде.

Но это обязательно должен быть человек, который находился на борту нашего корабля, когда мы вышли из Галифакса. Когда мы уйдем в отставку, мистер Джемисон, нам лучше не искать работу в уголовном отделе Скотланд‑Ярда. Кроме того, существует возможность, что этот неизвестный находится в сговоре с кем‑нибудь с «Аргоса» или с кем‑нибудь из тех девяти больных, которых мы взяли в Мурманске.

– И о которых нам практически ничего не известно.

– В отношении команды с «Аргоса» это так. Что же касается больных из Мурманска, нам известны их имена, звания и солдатские номера. Один из больных туберкулёзом, по фамилии Хартли, – механик и наверняка разбирается в электричестве. Другой же, Симмонс, психически больной или прикидывающийся таковым, – старший оператор‑торпедист и должен разбираться во взрывчатых веществах.

– Чересчур это очевидно, боцман.

– Даже более чем очевидно. Может быть, это специально для того, чтобы мы не обратили внимания на этих парней.

– А вы видели их? Разговаривали?

– Да. Думаю, и вы это уже сделали. Они оба рыжеволосые.

– Ах, вот это кто. Ясно. Грубовато‑добродушные, честные моряки. Совершенно не похожи на преступников. Но, насколько мне известно, так в жизни и бывает. – Он вздохнул. – Я с вами согласен, боцман. Уголовному отделу от нас толку никакого.

– Это уж точно. – Маккиннон встал. – Пожалуй, я пойду и спасу сестру Моррисон из тисков лейтенанта.

Сестра Моррисон отнюдь не была в тисках лейтенанта и не проявляла никакого желания быть освобождённой.

– Время идти? – поинтересовалась она.

– Конечно, нет. Просто зашёл сказать, что я буду на мостике, если вдруг вам понадоблюсь. – Он посмотрел на Ульбрихта, а затем перевел взгляд на сестру Моррисон. – Выходит, вам удалось его спасти?

По сравнению с тем, что было всего за несколько часов до этого, по правому борту царила тишина. Ветер почти полностью стих, волны успокоились, лишь иногда как бы недовольно взбрыкиваясь и креня корабль всего на несколько градусов. Это был плюс. Минус же заключался в том, что снег практически перестал идти, и боцману не представляло особого труда разглядеть на носовой части красный крест, освещенный дуговыми лампами. Он вернулся опять на мостик и связался с Паттерсоном в машинном отделении.

– Это боцман, сэр. Пурга затихает. Похоже, снег скоро перестанет идти. Я прошу разрешения погасить наружные огни.

Волна ещё достаточно высокая, так что немецкие подводные лодки не могут увидеть нас в перископ, но если они на поверхности, если снег прекратится, а мы будем по‑прежнему освещены, нас тогда будет хорошо видно из их боевых рубок.

– Нам этого, конечно, не надо. Погасить огни.

– Ещё одно. Вы не могли бы выделить людей и все, что необходимо для уборки снега в проходе между госпиталем и надстройкой. Сделать тропинку всего в два фута шириной. Этого вполне достаточно.

– Считайте, что это уже сделано.

Пятнадцать минут спустя, видя, что Маргарет Моррисон всё ещё не появляется, боцман вновь вышел на палубу. Снег уже полностью перестал идти. Появились куски чистого неба, показались звёзды, хотя Полярной звезды видно не было. Ещё было довольно темно. Маккиннон вновь отправился в капитанскую каюту.

– Снег прекратился, лейтенант. На небе появились звёзды, правда, Полярной пока нет. Я не знаю, сколь долго продлятся такие условия, поэтому я подумал, что вам лучше было бы взглянуть на небо. Как я понимаю, сестре Моррисон удалось остановить поток крови.