Проснулся он в девять часов, что было для него непривычно поздно, но его специально не будили – до рассвета оставался ещё целый час. Идя по верхней палубе, он обратил внимание на то, что погодные условия точно такие же, какими были четыре часа назад: умеренно взволнованное море, ветер силой в три балла и всё ещё падающий снег. Маккиннон не верил, что может повезти ещё раз. Всем своим существом он чувствовал, что мир и спокойствие вскоре исчезнут.

Внизу он переговорил по очереди с Джонсом Макгиганом, Стефаном и Джонни Холбруком, которые должны были следить за всеми, кто приходит и вы ходит с территории госпиталя. Все они клятвенно уверяли его, что ночью ни один человек не покидал госпиталя.

Боцман позавтракал в компании с доктором Сингхом, доктором Синклером, Паттерсоном и Джемисоном. Доктор Сингх, подумал он, выглядит необычайно уставшим и напряжённым. Затем он прошёл в палату В, где нашёл Джанет Магнуссон. Она была бледной, с кругами под глазами.

Маккиннон обеспокоенно посмотрел на неё.

– Что случилось, Джанет?

– Я не могла заснуть. Сегодня ночью я совершенно не сомкнула глаз. А всё по вашей вине.

– Конечно. Я всегда виноват. Во всех случаях номер первый. Если что‑то не так, винить надо боцмана. Что я должен был делать в это время?

– Вы сказали, что немецкая подводная лодка атакует нас, если появится луна.

– Я сказал, может атаковать, а не атакует.

– Это то же самое. Я всю ночь просидела, уставившись в иллюминатор. Нет, мистер Маккиннон, свет у меня в каюте не горел. Когда около двух часов ночи появилась луна, я была уверена, что нас могут атаковать в любой момент. А когда луна скрылась, я была уверена, что она вновь появится. Луна. Подводная лодка. Это ваша вина.

– Должен признаться, в ваших словах есть определённая логика. Искажённая логика, конечно, но что ещё можно ожидать от женского ума. Я очень сожалею.

– Зато вы выглядите просто прекрасно. Отдохнувшим. Расслабленным. И вы сегодня что‑то поздновато начинаете свой обход. Наш доверенный страж спит на посту.

– Вашему стражу минувшей ночью спать почти не пришлось, – сказал Маккиннон. – Только что вернулся с вахты. Я должен видеть капитана.

Дежурство в палате А несла сестра Мария, а не сестра Моррисон.

Маккиннон быстро переговорил с капитаном и его первым помощником, а затем сказал Боуэну:

– Вы ещё уверены, сэр?

– Более чем уверен, Арчи. Когда рассвет?

– Через пятнадцать минут.

– Желаю тебе удачи.

– Я думаю, вам следует пожелать удачи всем.

Он вернулся в палату В и спросил Джанет:

– А где твоя подруга?

– Навещает больных. Она у лейтенанта Ульбрихта.

– Ей не следовало идти одной.

– Она пошла не одна. Вы так крепко спали, что проводить её вызвался Джордж Нейсбай.

Маккиннон посмотрел на неё с подозрением.

– Вам что‑то кажется забавным?

– Она уже второй раз за сегодняшнее утро поднимается к лейтенанту.

– Он что, – умирает?

– Вряд ли она улыбалась бы так часто, если б пациент ускользнул, не прощаясь.

– Ага! Наводит мосты, как вы считаете?

– Она дважды назвала его «Карл». – Девушка улыбнулась. – Лично я считаю это наведением мостов, а вы разве нет?

– О боже! Карл. Этот известный мерзкий нацистский убийца.

– Кстати, она говорит, что вы просили её помириться. Даже не просили, а приказали. Выходит, заслуга принадлежит вам?

– Как сказать, – рассеянно произнёс Маккиннон. – Но она должна немедленно спуститься вниз. Она подвергается там чрезмерной опасности.