Выпили молча, без тостов. Каждый из районщиков по-своему обмозговал слова Размахова, догадываясь, что тот знает больше, чем говорит.

От дальнейшей выпивки гость отказался и попросил чаю. Председатель сельсовета с сожалением отодвинул от себя стакан.

Ему было не по себе: гости уедут, а его заботы и опасения с собой не заберут.

— Тимофей Максимович! — сказал он. — Мы всё говорим с вами насчёт отпуска, но до сих пор не решили. Может, разрешите?

— Драпануть хочешь, — догадался Размахов. — Умён. Думаю, надо дать ему путёвку в Гагру. Заслужил. Словом, приезжай в облисполком с бумагами, и путёвку тебе сделаем.

— А что будем делать с самой церковью? — спросил председатель колхоза.

— Пока пусть постоит, — решил Кидяев. — Поп съедет, ребятишки окна повыбьют, старухи успокоятся, а ты к тому времени документацию подготовишь, Летом туда мастерскую переведёшь или склад организуешь.

Из столовой они кучей вышли на белый снег. Вокруг было светло и тихо, только кое-где взбрехивали собаки. Над крышами домов курились дымки, деревня надёжно, по-медвежьи, подготовилась к зимовке, обставилась стогами сена и соломы, обложилась поленницами, не взять её никакому холоду. Запорошенные снегом дома стали смотреться ниже, темнее, и только по-прежнему высоко в тёмное, набухшее близкой метелью небо взметнулась тонкая светло-зелёная колоколенка молчаливой церкви.

Кидяев глотнул свежего морозного воздуха, и ему вдруг стало зябко. Он поднял каракулевый воротник пальто и уткнул подбородок в шерстяной шарф весьма довольный тем, что всё так удачно закончилось.

Шофёр завёл машину и подрулил к крыльцу. Они попрощались с председателями и поехали. Размахов сидел впереди и смотрел на дорогу прямо перед собой. На ухабах плотное тело уполномоченного подкидывалось вверх, он покрякивал от этих толчков и молчал. Дело было сделано, и говорить об этом уже никому не хотелось.

2

Хотя было раннее утро, шоссе за городом не пустовало, по нему мимо Кидяева проносились встречные грузовики с зерном, которые направлялись в сторону элеватора. И Тимофей Максимович стал заинтересованно поглядывать по сторонам на поля озимой пшеницы, стараясь на глазок прикинуть, какой у соседей урожай, как идёт уборка, хотя заранее знал, что здесь природные условия более благоприятные для земледелия, чем в его районе, который считался «гнилым углом», потому что из него чаще всего наваливалось на область ненастье, и урожаи всегда были по всем показателям ниже, чем у соседей.

Однако будучи в хвосте по полеводству, его район выгодно отличался тем, что имел крупную птицефабрику, а в райцентре, давно получившем статус города областного подчинения, было несколько крупных предприятий: диатомовый комбинат, фабрика первичной обработки шерсти и древзавод, что позволяло Кидяеву с оптимизмом смотреть в уже неизбежное капиталистическое будущее. Его район имел крепкий промышленный потенциал, какого не было ни в одном из чисто сельскохозяйственных районов. И пусть их руководители сияли в президиумах орденами и даже геройскими звёздами, у Тимофея Максимовича были реальные производства, которым очень скоро понадобится крепкий хозяин.

На въезде в райцентр Кидяева приветствовал гаишный сержант, который, проводив взглядом райисполкомовскую «Волгу», известил своего начальника, что из области вернулся хозяин — совсем нелишняя информация для того, кто постоянно лавирует между строгим исполнением законов и неизбежным их нарушением. Начальник отделения ГАИ, поразмыслив, передал полученное сообщение главному районному милиционеру, и майор Буряк, взяв папочку, направился к райисполкому, где на крыльце нервно перетаптывался в явно расстроенных чувствах редактор газеты «Сельские зори» Егор Сухов.

— Вот вы, майор, поздоровались со мной, надо понимать, здоровья мне пожелали! — вспыхнул Сухов.