|
И слабая улыбка тронула его губы. - Дорогая пани Елена, скажите - это не пустое любопытство, поверьте, - что вы намерены делать? - с неподдельным волнением пожимая ей руку, спросил Поланецкий. - Каждый волен искать покровительства у бога, - ответила она уклончиво. - Что до Игнация, его честность и благородство порукой, что богатство не пойдет ему во вред. Но поскольку он еще очень молод и неопытен, а ему предстоит совсем другая жизнь, и состояние, которое он унаследует, очень значительно, мне бы хотелось просить вас как его друга и честного человека принять опеку над ним. Блюдите его, оберегайте от дурных людей, но главное, напоминайте, что его долг творить, продолжать писать. Спасая ему жизнь, я спасала его талант. Пускай пишет и служит обществу - не только за себя, но и за тех, кто был сотворен на благо людям и в помощь, а они загубили себя и свое дарование. Голос у нее прервался, губы побелели, и она крепко сжала руки. Казалось, накопившееся в душе отчаяние прорвется наружу, но она совладала с собой, и лишь стиснутые руки свидетельствовали, с каким трудом ей это далось. Видя, как она страдает, и желая отвлечь ее, Поланецкий перевел разговор в сугубо практическое русло. - Да, жизнь Игнация изменится самым коренным образом, - сказал он, - но я тоже надеюсь, что это пойдет ему только впрок... Зная его, трудно предположить противное. Но не могли бы вы подождать год или хотя бы полгода со вручением дарственной записи? - Зачем? - По причинам, которые прямо Игнация не касаются, но могут иметь свои последствия для него. Не знаю, дошли ли до вас вести о том, что свадьба Линеты Кастелли и Коповского расстроилась, и тетушка с племянницей оказались вследствие этого в весьма щекотливом положении. Порвав с Игнацием, они очень уронили себя в общем мнении, их имена сейчас у всех на устах. И лучшим выходом для них было бы воротить Игнация, а, узнав про дарственную, они уж, надо полагать, постараются этого добиться, и неизвестно еще, устоит ли он при его болезни и по прошествии столь небольшого времени... Елена, нахмурив брови, с напряженным вниманием слушала Поланецкого. - Нет, - сказала она наконец. - Думаю, что Игнаций сделает другой выбор. - Я догадываюсь, кого вы имеете в виду, но не забывайте, как сильно он любил, если даже пережить своей утраты не мог. Тут случилось нечто для Поланецкого неожиданное. Всегда такая холодная и сдержанная, Елена беспомощно развела руками. - Ну что ж... - сказала она, - если так... Если только с ней будет он счастлив... Ох, знаю, что лучше бы без этого, но бывают положения, когда человек над собой не властен и жить иначе не может, и... Поланецкий взглянул на нее удивленно. - И... пока жив, он всегда может избрать другой, лучший путь, - помедлив, договорила она. “Вот уж не ожидал услышать ничего подобного”, - подумал Поланецкий и сказал вслух: - В таком случае идемте к Игнацию. Завиловский сначала удивился, потом обрадовался, но, казалось, больше для приличия. Словно разумом он понимал, какое счастье привалило, и говорил себе: радуйся же, но в душе оставался безучастен. Зато как сердечно и участливо расспрашивал Елену, что она задумала, что собирается делать. Елена лишь вскользь обронила, что хочет удалиться от мира и намерение ее неколебимо, принявшись заклинать Игнация не зарывать в землю свой талант - это, видно, больше всего ее занимало, - не обманывать возлагаемых на него ожиданий. |
