|
Молодыя особы в коричневом платье и браслетах из черной бархатной ленты торговали безделушками в киоске или председательствовали за столами, где шла азартная игра в концертном зале. Здесь можно было встретить маменек с дочерьми-невестами, занятых игрой, или гуляющих под звуки музыки, при чем молодежь усердно предавалась втихомолку флирту. Здесь попадались вертопрахи, которые прикидывались сантиментальными и вздыхали, или, наоборот, корчили из себя свирепых усачей. Здесь сошлись: миссис Тоггс в платье янтарнаго цвета, мисс Тоггс в небесно-голубом и капитанша Уотерс в розовом. Тут парадировал капитан Уотерс в венгерке с золотыми шнурами; тут были: мистер Симон Тоггс в бальных башмаках, в золотистом жилете и мистер Джозеф Тоггс в синем сюртуке и гофрированном жабо.
— Нумера: третий, восьмой и одиннадцатый! — громко и отчетливо произнесла одна из молодых особ в коричневом платье. — Нумера: третий, восьмой и одиннадцатый! — повторила, как эхо, ея товарка в такой же форменной одежде. — Нумер третий вышел, — сказала первая девица. — Нумера восьмой и одиннадцатый. — Нумера восьмой и одиннадцатый, — отозвалась опять вторая леди. — Нумер восьмой вышел, Мэри-Анна, — заявила первая. — Нумер одиннадцатый! — возгласила вторая. — Теперь все нумера разобраны, леди; прошу пожаловать! — сказала первая. Представительницы нумеров: третьяго, восьмого, одиннадцатаго и прочих столпились вокруг игорнаго стола. — Не угодно ли вам бросить, сударыня? — предложила председательствующая богиня, передавая стакан с игральными костями старшей дочери дебелой дамы, окруженной четырьмя дочерями. Между зрителями воцарилась глубокая тишина. — Бросай, моя милочка Джен! — сказала дебелая маменька. Интересное проявление застенчивости, вспышка румянца под прикрытием батистоваго платочка, перешептыванье с младшею сестрой. — Душка Амелия, бросай за твою сестру, — продолжала видная леди и затем, повернувшись к ходячей рекламе макассароваго масла Роулэнда, стоявшей вблизи нея, она прибавила: Джен чрезвычайно скромна и застенчива, но я не могу сердиться на нее за это. Безхитростная и простодушная девушка так неподдельно мила, что я часто желаю, чтоб моя Амелия больше походила на сестру. Джентльмен с баками высказал шепотом свое восторженное одобрение. — Ну, что-же ты, дружочек? — произнесла почтенная маменька. Мисс Амелия бросила кости — восемь очков для сестры, десять для себя. — Хорошенькая фигурка у Амелии, — шепнула, дебелая леди сухопарому юноше позади нея. — Превосходная! — А какой нрав! Я похожа на вас в этом отношении. Меня невольно увлекает эта живость, эта бойкость. Ах! (подавленный вздох) я желала бы сделать бедняжку Джен немного более похожей на мою милую Амелию! Молодой человек искренно согласился с этим желанием. Как он, так и господин с баками, остались вполне довольны. — Кто это такая? — осведомился мистер Симон Тоггс у капитанши, когда особа низенькаго роста в синей бархатной шляпе с перьями была введена, в оркестр толстяком в черной паре. — Миссис Типпин, артистка лондонских театров, — сообщила Билинда, справившись с программой концерта. Талантливая миссис Типпин, снисходительно приняв аплодисменты и крики «браво!», приветствовавшие ея появление, спела популярную каватину: «Дайте мне сказать», под аккомпанимент своего мужа на рояли; после того супруги поменялись местами, жена аккомпанировала мистеру Типпину, который исполнил комическую песенку. Вызванныя ею рукоплескания уступали только бурному одобрению арии с вариациями, исполненной на гитаре мисс Типпин под аккомпанимент мистера Типпина на собственном подбородке. |
