Изменить размер шрифта - +

     Я стиснул спинку стула внезапно задрожавшей рукой, но сумел совладать с
собою настолько, что голос мой был тверд, когда я ответил:
     -- Два слова, мсье  виконт, прежде, нежели я доставлю себе удовольствие
вышвырнуть вас в окно.  Вы на  пять дней задержали меня  в Париже и добились
этого, по вашему собственному признанию, при помощи самой  обыкновенной лжи.
Превосходно. Быть может, вы будете столь любезны  и завершите сие любопытное
саморазоблачение, объяснивши мне, для чего вам это понадобилось?
     -- С  превеликим  удовольствием. Пять дней назад мои планы были  еще не
совсем ясны, недоставало одной мелочи, только и всего. Теперь и эта мелочь у
меня в руках.
     Он  придвинул себе  стул, подсел к столу  и вынул из нагрудного кармана
сложенный лист бумаги.
     --  Возможно,  вы  еще  не  знаете,  что  наш  дядюшка  --  наш  горько
оплакиваемый дядюшка, если угодно, -- вот уже три недели как скончался.
     -- Упокой, господи, его душу!
     -- С вашего разрешения, я не присоединюсь к этой благочестивой надежде.
     На  миг Ален запнулся,  потом злоба все же одержала в  нем  верх,  и он
оскорбил память дядюшки  непристойной бранью, лишний раз обнажив ничтожество
своей души. Затем, спохватившись, продолжал:
     --  Мне нет нужды  напоминать  вам  некую сцену (на  мой вкус, чересчур
театральную), которую  его  поверенный  разыграл  у его  смертного одра; нет
нужды также повторять суть его завещания.  Но, быть может,  вы забыли, что я
тогда  же честно предупредил Роумена о своих  намерениях. Я обещал возбудить
дело о незаконном давлении на умирающего и предупредил, что у меня есть тому
свидетели.  С  тех   пор   у  меня  их  даже  прибавилось,   но,  признаюсь,
доказательства мои станут еще весомей  после  того, как вы любезно подпишете
бумагу,  которую я имею честь вам предъявить.  -- И он  швырнул мне ее через
стол.
     Я взял бумагу и развернул ее. Она гласила:
     "Я,  виконт  Энн  де  Керуаль де  Сент-Ив,  прежде  служивший  в  армии
Бонапарта  под именем  Шандивер  и позднее под тем же  именем заключенный  в
качестве  военнопленного в Эдинбургский замок, настоящим удостоверяю, что  я
не  был знаком с моим дядюшкой  графом де  Керуалем  де Сент-Ивом, ничего от
него не ожидал и не был им признан как племянник  до той поры, пока  меня не
разыскал  в Эдинбургском замке мистер Дэниел  Роумен, который  снабдил  меня
деньгами, чтобы устроить мой побег из замка, потом тайно меня оттуда похитил
ночью и увез в Эмершем. Далее, я никогда в глаза не видал своего дядюшки как
до того вечера, так и  после; а когда я его видел, он был прикован к постели
и, по всей видимости, уже в состоянии крайнего старческого слабоумия. У меня
есть основания полагать,  что мистер  Роумен не  полностью  ознакомил его  с
обстоятельствами моего побега и в особенности утаил от него, что я причастен
к  смерти   моего   сотоварища  по   заключению,   некоего  Гогла,   бывшего
кавалерийского унтер-офицера двадцать второго стрелкового полка.
Быстрый переход