|
Она сама мне говорила. -- Я припоминаю, что и мы не один день привыкали к миссис Макрэнкин. Правда, ее стряпня... -- Вот и я говорю, мистер Энн: это не то, чтобы пустяк -- и какие... и хотите верьте, хотите нет, сэр... а может, вы и сами приметили... у ней ведь и ножки хороши. Он покраснел как рак и дрожащими пальцами принялся свинчивать свой флажолет. Я глядел на него, и глазам не верил, и с трудом подавлял улыбку. Без сомнения, я и прежде знал, что Роули во всем пытается мне подражать, да и по традиции позволительно, более того, даже полагается, чтобы верный слуга влюблялся, хотя бы из сочувствия, когда влюблен его господин. И если кавалер шестнадцати лет от роду, еще новичок в науке страсти нежной, избирает себе в дамы сердца особу, которой стукнуло пятьдесят, -- что может быть естественней? А все же -- подумать только! -- Бетия Макрэнкин! Я с трудом сохранил серьезность. -- Друг мой Роули, -- сказал я, -- если музыка питает твою любовь, так играй же! И Роули поначалу робко, а затем, разошедшись, с чувствительностью невообразимой заиграл "Ту, что осталась дома". Потом оборвал мелодию, глубоко вздохнул и начал сызнова, я же отбивал такт ногою и тихонько подпевал: А нынче приказ: шлют в Брайтон нас, Путь дальний, незнакомый... Гак пусть же господь меня вновь приведет К той, что осталась дома. Эта вдохновляющая мелодия сопровождала нас всю дорогу. Она нам никогда не приедалась. Стоило нашему разговору иссякнуть, как с моего безмолвного согласия Роули доставал флажолет и принимался ее наигрывать. Под эту песенку веселым галопом скакали лошади, в такт ей позвякивала упряжь и подпрыгивали в седле форейторы... А ликующее presto [74], которым она завершалась, как только мы подъезжали к постоялому двору, предвкушая, что сейчас нам сменят лошадей, и описать невозможно: до того оно было веселым и стремительным. Итак, лошади мчали меня домой, в открытые окна кареты врывалась бодрящая вешняя свежесть, и душа моя тоже, словно окно, распахнулась навстречу молодости, здоровью и долгожданному счастью. Как всякий истинный влюбленный, я был полон нетерпения и все же не утратил способности радостно дивиться превратностям судьбы, ведь я ехал как какой-нибудь лорд, с карманами, полными денег, по той самой дороге, по которой ci-devant [75] Шандивер в страхе удирал, петляя и заметая следы, в крытой повозке Берчела Фенна! И все же нетерпение так обуревало меня, что, когда мы галопом проскакали по Келтбн-Хиллу и новой лондонской дорогою, где пахнущий апрелем ветер, веселый и свежий, дул нам прямо в лицо, спустились в Эдинбург, я отправил Роули с чемоданами к нам на квартиру, а сам забежал умыться и позавтракать к Дамреку и оттуда, уже один, поспешил в "Лебяжье гнездо". |
