А ваш друг сэр Томас пожал все
плоды, если тут вообще можно говорить о жатве. Он храбрый и находчивый воин.
-- Так, значит, вы меня поймете! -- сказал юноша. -- Я бы хотел
заслужить одобрение сэра Томаса. Как бы он поступил на моем месте?
-- Что ж, могу поведать вам одну историю, -- отвечал я, -- и не
вымысел, а чистую правду, об этом самом сражении у Чикланы, или у Бороссы,
как вы ее называете. Я служил в восьмом пехотном полку; мы отступали, но вам
это обошлось недешево. Мы отбили столько атак, что и не счесть, но тут
подоспел ваш восемьдесят седьмой пехотный полк; он надвигался медленно, но
неотвратимо. Впереди на коне ехал седовласый офицер со шляпой в руке, он
объезжал батальоны и что-то спокойно говорил солдатам. Наш майор
Виго-Руссильон вонзил шпоры в бока своего коня, выхватил саблю из ножен и
поскакал ему навстречу, но при виде этого величавого старца, который
держался так спокойно и непринужденно, словно находился не на поле брани, а
в кофейне, майор растерялся и поскакал назад. Вы понимаете, они оказались
лицом к лицу всего лишь на краткий миг, однако успели обменяться взглядом.
Вскоре после этого майор был ранен, взят в плен и отвезен в Кадис. В один
прекрасный день пленникам объявили, что их посетит генерал сэр Томас Грэм.
"Помнится, мы встречались с вами на поле брани, сэр", -- сказал генерал
и взял майора за руку.
Он и был тот седовласый офицер.
-- Ах! -- воскликнул Рональд, глаза его сияли восторгом.
-- Так вот, -- продолжал я, -- с того дня сэр Томас посылал майору
кушанья со своего стола -- обед из шести блюд.
-- Да, это прекрасная, прекрасная история, -- сказал Рональд, -- но
все-таки это не одно и то же, ведь правда?
-- Охотно с вами соглашаюсь, -- отвечал я.
Юноша помолчал, сосредоточенно размышляя.
-- Что ж, рискну! -- воскликнул он наконец. -- Мне кажется, это измена
государю... и, кажется, за такое преступление следует позорная кара... но
все равно, пусть меня повесят, я вас не выдам!
Я был взволнован не меньше его.
-- Право, я почти готов просить вас отказаться от вашего решения, --
сказал я. -- Я поступил жестоко, явившись к вам. Жестоко и малодушно. Вы
благородный противник, вы станете благородным солдатом.
Тут в голову мне пришла счастливая мысль, как польстить этому
воинственному юноше: я вытянулся и отдал ему честь.
На миг он смутился, весь вспыхнул. Потом сказал с улыбкой:
-- Ладно, ладно, надо принести вам поесть. Но, увы, не шесть блюд. Вам
придется довольствоваться тем, что мы добудем контрабандой. Вы ведь
понимаете, надо еще отвести глаза тетушке. -- И он снова запер меня наедине
с негодующими курами.
Вспоминая этого юношу, я не могу удержаться от улыбки. |