Изменить размер шрифта - +
А ваш  друг сэр Томас  пожал  все
плоды, если тут вообще можно говорить о жатве. Он храбрый и находчивый воин.
     --  Так,  значит,  вы меня поймете! --  сказал  юноша.  --  Я  бы хотел
заслужить одобрение сэра Томаса. Как бы он поступил на моем месте?
     -- Что  ж,  могу  поведать вам  одну историю,  --  отвечал  я,  -- и не
вымысел, а  чистую правду, об этом самом сражении у Чикланы, или у  Бороссы,
как вы ее называете. Я служил в восьмом пехотном полку; мы отступали, но вам
это  обошлось недешево. Мы  отбили  столько атак, что и  не счесть,  но  тут
подоспел  ваш восемьдесят седьмой пехотный полк; он надвигался медленно,  но
неотвратимо.  Впереди на  коне ехал седовласый офицер  со шляпой в  руке, он
объезжал   батальоны  и   что-то   спокойно  говорил  солдатам.  Наш   майор
Виго-Руссильон вонзил шпоры в бока своего  коня,  выхватил саблю из ножен  и
поскакал  ему  навстречу,  но  при  виде этого  величавого  старца,  который
держался  так спокойно и непринужденно, словно находился не на поле брани, а
в кофейне, майор растерялся и поскакал  назад. Вы  понимаете,  они оказались
лицом к лицу  всего лишь на краткий  миг, однако успели обменяться взглядом.
Вскоре после этого  майор  был ранен, взят в плен и  отвезен в Кадис. В один
прекрасный день пленникам объявили, что их посетит генерал сэр Томас Грэм.
     "Помнится, мы встречались с вами на поле брани, сэр", -- сказал генерал
и взял майора за руку.
     Он и был тот седовласый офицер.
     -- Ах! -- воскликнул Рональд, глаза его сияли восторгом.
     -- Так  вот,  -- продолжал я, -- с  того дня сэр Томас  посылал  майору
кушанья со своего стола -- обед из шести блюд.
     --  Да, это прекрасная,  прекрасная история, --  сказал Рональд,  -- но
все-таки это не одно и то же, ведь правда?
     -- Охотно с вами соглашаюсь, -- отвечал я.
     Юноша помолчал, сосредоточенно размышляя.
     -- Что ж, рискну! -- воскликнул он наконец.  -- Мне кажется, это измена
государю... и,  кажется,  за такое преступление  следует позорная кара... но
все равно, пусть меня повесят, я вас не выдам!
     Я был взволнован не меньше его.
     -- Право,  я почти готов  просить вас отказаться от вашего решения,  --
сказал я.  -- Я  поступил  жестоко, явившись к  вам. Жестоко и малодушно. Вы
благородный противник, вы станете благородным солдатом.
     Тут  в  голову  мне  пришла  счастливая  мысль,  как  польстить   этому
воинственному юноше: я вытянулся и отдал ему честь.
     На миг он смутился, весь вспыхнул. Потом сказал с улыбкой:
     -- Ладно, ладно, надо принести вам поесть. Но, увы,  не шесть блюд. Вам
придется  довольствоваться  тем,  что  мы  добудем  контрабандой.   Вы  ведь
понимаете, надо еще  отвести глаза тетушке. -- И он снова запер меня наедине
с негодующими курами.
     Вспоминая этого юношу,  я не могу удержаться от улыбки.
Быстрый переход