|
Должно быть, в этот промежуток я сделал слабую попытку крепче сжать ее руку - так я заключаю по легкому движению, которое я ощутил на своей ладони - не то чтобы она намеревалась отнять свою руку - но она словно подумала об этом - и я неминуемо лишился бы ее вторично, не подскажи мне скорее инстинкт, чем разум, крайнего средства в этом опасном положении - держать ее нетвердо и так, точно я сам каждое мгновение готов ее выпустить; словом, дама моя стояла не шевелясь, пока не вернулся с ключом мосье Дессен; тем временем я принялся обдумывать, как бы мне изгладить дурное впечатление, наверно оставленное в ее сердце происшествием с монахом, в случае если он рассказал ей о нем. ^TТАБАКЕРКА^U ^TКАЛЕ^U Добрый старенький монах был всего в шести шагах от нас, когда я вдруг вспомнил о нем; он к нам приближался не совсем по прямой линии, словно был не уверен, вправе ли он прервать нас или нет. - Однако, поравнявшись с нами, он остановился с самым радушным видом и поднес мне открытую роговую табакерку, которую держал в руке. - Отведайте из моей, - сказал я, доставая свою табакерку (она была у меня черепаховая) и кладя ее в руку монаха. - Табак отменный, - сказал он. - Так сделайте милость, - ответил я, - примите эту табакерку со всем ее содержимым и, когда будете брать из нее щепотку, вспоминайте иногда, что она поднесена была вам в знак примирения человеком, который когда-то грубо обошелся с вами, но зла к вам не питает. Бедный монах покраснел как рак. - Mon Dieu! - сказал он, сжимая руки, - никогда вы не обращались со мной грубо. - По-моему, - сказала дама, - эта на него не похоже. - Теперь пришел мой черед покраснеть, а почему - предоставляю разобраться тем немногим, у кого есть к этому охота. - Простите, мадам, - возразил я, - я обошелся с ним крайне нелюбезно, не имея к тому никакого повода. - Не может быть, - сказала дама. - Боже мой! - воскликнул монах с горячностью, казалось, ему совсем несвойственной, - вина лежит всецело на мне; я был слишком навязчив со своим рвением. - Дама стала возражать, и я к ней присоединился, утверждая, что такой дисциплинированный ум никого не может оскорбить. Я не знал, что спор способен оказать столь приятное и успокоительное действие на нервы, как я это испытал тогда. - Мы замолчали, не чувствуя и следа того нелепого возбуждения, которым вы бываете охвачены, когда в таких случаях по десяти минут глядите друг другу в лицо, не произнося ни слова. Во время этой паузы монах старательно тер свою роговую табакерку о рукав подрясника, и, как только на ней появился от трения легкий блеск, - он низко мне поклонился и сказал, что было бы поздно разбирать, слабость ли или доброта душевная вовлекли нас в этот спор, - но как бы там ни было - он просит меня обменяться табакерками. Говоря это, он одной рукой поднес мне свою, а другой взял у меня мою; поцеловав се, он спрятал у себя на груди - из глаз его струились целые потони признательности - и распрощался. |
