Машины неотвратимо сближались – заворачивать было некуда, тормозить глупо, таранить еще глупей: колесники у блюстителей много массивней, хотя поплоше. Вдобавок эта легальная банда нравилась Вадиму ничуть не больше Шершней. А посему вперед и прямо по центру, не страшась!..

– Ну‑ка держись,– предупредил он Юлю.– Идем на прорыв.

Мощным рывком Вадим вздернул колесник на дыбы (благо багажник утяжелен), пропуская встречные машины с боков. Опустившись, ударил передним колесом по серпам, сминая их вниз, затем попытался подбросить заднее колесо – хотя бы слегка. На крутом крене блюстительские колесники вильнули к центру, будто нацелились протаранить наглеца, но тот уже вырвался из западни – впритирку, со скрежетом и протяжным визгом,– и машины врезались друг в друга. Затем разлетелись и на боках закружили по дороге, от стены к стене, вспахивая серпами асфальт. А Вадим, даже не снижая хода, покатил себе дальше, между уводящими в снежную пелену заборами,– практически без потерь, если не считать царапин на багажнике. Еще один его финт увенчался успехом – так и зарваться недолго. Сколько нахалюг на этом погорело!..

– Всего‑то? – с пренебрежением спросила Юля.– А я уж изготовилась к протяжному и сладостному визгу.

– Не навизжалась еще?

Вадим оглянулся назад. Шершней уже не было слышно , зато блюсты бушевали вовсю. Впрочем, без особой причины: их даже не расшибло всерьез, ни одного из четырех. А не мешало б, наверно,– в другой раз поостерегутся задевать крутарей. Вадим хмыкнул без веселости: хорошо жить в стае, да не все умеют. В любом случае блюсты помогли замести следы – хоть какая‑то польза.

3. Раз‑молвка, два‑молвка…

Коридор наконец кончился, стены раздвинулись. И Вадим обнаружил себя в знакомом районе, хотя ехал, в общем, наобум – лишь бы подальше от облавы. Похоже, этот путь он тоже выбрал по наитию, ибо здесь помещалось ближайшее из его укрытий – подпольный билдерский храм.

Попетляв по заснеженным переулкам, вокруг старинных домов, сращенных торцами или заборчиками и постепенно проседающих в землю, они скатились по узкой лесенке в темный подвал и меж невидимых для заурядов колонн проехали к знакомой двери. Здесь Вадим выключил натруженный мотор, сияющий инфрасветом, точно тепловая люстра, и выбрался из колесника, с неохотой отстраняясь от тела Юли, полыхавшего не хуже мотора.

– Ужель мы здесь кому‑то сдались? – поинтересовалась она, слепо крутя головой.– Грамодяне, прымайте сводну команду!

– Хорошо быть ветераном,– откликнулся Вадим.– За годы узнаешь многие секреты, даже если не числишься в жрецах.

Наклонившись, он извлек ключ из‑под неприметного камня, одного из многих на захламленном полу, и отпер дверь – столь же невзрачную и по виду хилую, однако подкрепленную слоем стали. Затем распахнул багажник и с натугой взвалил спеленатого зверя на плечи, сторожась его клыков и когтей. Впрочем, тот даже не заворчал, будто его свирепость пошла на спад. И Юля мужественно помалкивала, только напряженно прислушивалась к шорохам.

– Прошу, сударыня,– позвал Вадим, включив на входе свет.– Только не спешите уж слишком, поберегите ножки. Такие жалко сбивать.

– Любые жалко,– возразила девочка,– если свои.

И на цыпочках вступила внутрь, завернутая в драное одеяло, словно в тогу. Но в следующую секунду Юля спустила его до локтей – в зале оказалось на удивление тепло. Раскочегаренный почитателями, местный бойлер согревал помещения круглые сутки, а где‑то наверняка хранились запасы горячей воды, дожидаясь утренней службы.