Изменить размер шрифта - +
До поры до времени все, что в матери казалось
комичным  и  гротескным,  в  юной  девушке  смягчали свежесть и
нежное  очарование  юности,  однако,  вне   всякого   сомнения,
Маргерита  была  предрасположена  к  полноте  и  обещала  стать
внушительной, прямо-таки колоссальной дамой.
    Три года минули, как вдруг жених прислал отчаянное письмо,
в котором объяснял, что не имеет возможности в ближайшее  время
получить отпуск. Однако доходы его за истекшие три года заметно
возросли,  и потому он предложил следующее: если в течение года
он не сможет приехать в Европу, пусть его милая девочка приедет
на  Цейлон  и  хозяйкой  войдет  под  крышу  прелестной  виллы,
строительство которой вот-вот начнется.
    Разочарование   пережили,   предложение   жениха  приняли.
Синьора Риччиотти не обольщалась насчет дочери, понимая, что та
утратила долю своего очарования, и поэтому было бы  безрассудно
возражать жениху и рисковать обеспеченным будущим Маргериты.
    Такова предыстория, о которой я узнал позднее, развязку же
видел, по воле случая, своими глазами.
    Я  сел  в  Генуе  на  пароход  северо-германской  компании
Ллойда,  отправлявшийся   в   Индокитай.   Среди   не   слишком
многочисленных пассажиров первого класса мое внимание привлекла
молодая  итальянка, которая, как и я, села на пароход в Генуе и
плыла в Коломбо к жениху. Она немного говорила по-английски. На
корабле были еще невесты, совершавшие плавание кто  на  Пенанг,
кто  в  Шанхай или Манилу, и эти храбрые юные девушки составили
приятный, всем полюбившийся кружок, даривший окружающим  немало
чистых  радостей.  Пароход  не  прошел еще Суэцкий канал, а мы,
молодые пассажиры, уже успели  познакомиться  и  подружиться  и
нередко  опробовали  на  дородной  падуанке,  которую  прозвали
Колоссом, свои познания в итальянском.
    К  несчастью,  когда  мы  миновали  мыс  Гвардафуй,   море
посуровело  и падуанку свалила тяжелейшая морская болезнь; если
до сих пор мы  смотрели  на  девушку  как  на  забавный  каприз
природы,  то теперь, когда она целыми днями неподвижно лежала в
шезлонге, такая жалкая, все  прониклись  к  ней  сочувствием  и
любовью  и  оказывали всяческое внимание, хоть порой и не могли
удержаться от улыбки, которую вызывала  у  нас  ее  необычайная
толщина.   Мы   приносили   ей   чай  и  бульон,  читали  вслух
по-итальянски, отчего она иной раз  улыбалась,  и  каждый  день
утром  и в полдень перетаскивали ее вместе с плетеным шезлонгом
в самое спокойное затененное место на палубе. Лишь незадолго до
прибытия парохода в  Коломбо  она  почувствовала  себя  немного
лучше, но и тогда все лежала в кресле, по-прежнему усталая и ко
всему  безучастная,  с  детским  страдальческим  и  беспомощным
выражением на добродушном пухлом лице.
    Вдали показался Цейлон, и все мы помогли уложить  чемоданы
нашего  Колосса;  готовый  к  выгрузке  багаж  был перенесен на
палубу, и тут после двухнедельного плавания на корабле началась
неистовая суматоха, которая всегда  поднимается  с  приходом  в
первый на пути крупный порт.
Быстрый переход