— Они официально заявляли о краже?

— Нет. Они говорят, что обнаружили пропажу случайно. Когда конкретно шкатулка пропала из виду — сказать не могут. Следов взлома нет, ключи не теряли, посторонних не пускали.

— Ну и конечно, прошло время и навозили пальцами так, что не поймешь, где чьи. Глухо как в танке, — резюмировал Волин.

— Согласен.

— Что ж, будем работать, с чем есть. С этого маузера пальцы откатали, в картотеке у нас не значатся, но начальник отделения убит именно из него.

— После такого провала утопить его в ближайшем пруду, что было бы проще.

— Это еще не все странности, — Волин достал из планшета конверт, — смотрите, что нашли по ту сторону перегородки.

Обычный бланк, заявление на вклад, заполненное и перечеркнутое, на оборотной же стороне было выведено крупными печатными буквами: «Выдать подателю сего 100 000 (сто тысяч) руб.».

— Мессинговщина какая-то, — пробормотал Сорокин, — какой-то идиот возомнил себя гипнотизером? Да и откуда такая уйма денег в обычной кассе?

— Я с вами согласен. Впрочем, нельзя не порадоваться, что хотя бы оружия у него теперь нет. Плохо то, что свидетели не видели никого выходящим из кассы. Уединенное место. Будем прорабатывать трудовой коллектив. — Волин поднялся, поправил гимнастерку и добавил: — А теперь, Николай Николаевич, нанесем визит Луганским. — И, предваряя непонимание, уточнил: — Вам я верю, как себе. Но я должен задать все необходимые вопросы и получить ответы. Да, кстати. Кроме шкатулки, ничего не пропало… ну то есть, может, они еще что-то найти не могут.

Николай Николаевич, убирая со стола и пытаясь вспомнить, куда дел очки (лежащие в нагрудном кармане), рассеянно ответил:

— Мишку.

— Это кто? Или… что?

— Плюшевый мишка, — объяснил капитан, — игрушка Сереженькина.

— Там… ну внутри, что-то было? — осторожно спросил Виктор Михайлович.

— Опилки, надо думать, — предположил Сорокин, — я не знаю. Наверное, просто игрушка. У родителей фото есть.

— Понятно. Ну, пойдемте, пойдемте, — вздохнув, поторопил муровский капитан.

Глава 6

При всей своей «головастости» Введенская всего знать не могла и совершенно напрасно сетовала на судьбу, равно как и на равнодушие руководства. Капитан Сорокин никогда и ничего без внимания не оставлял. Услышав о том, что лебедевская полная тезка покоится в могиле на ленинградском кладбище, он, во-первых, перепроверил полученную информацию сначала по своим каналам, во-вторых, предписал Остапчуку «проработать», максимально незаметно и ненавязчиво, гражданку Лебедеву. На недовольные вопросы о том, что именно интересует и почему не Сергей, ответил сгоряча, что вообще-то это приказ, но потом объяснил по-хорошему:

— Лебедевы — фамилия распространенная, да и имена у них такие, как у миллионов других граждан. Не факт, что самозванка. Бросать тень на хорошего человека — нехорошо, а на плохого — опасно. Сергея отправлять не хочу, он за Эйхе своего горой, да она его уже знает.

И, наконец, капитан сказал то, что должен был сказать с самого начала:

— У тебя лучше получится, Ваня. Просто присмотрись к ней. У тебя же глаз наметанный.

«Присматривать» за Лебедевой было проще некуда, поскольку она почти не выходила за пределы ДПР, выбиралась разве что в магазин. Можно было вообще не следить, а свинтить куда-нибудь по другим делам или отсыпаться дома, потому что задание хуже некуда.