|
.. А вы? О чем говорите девице несчастной? Будьте же рыцарем... Варшавские кавалеры, - добавила с ядом, - те вот так никогда не поступают! - Уходите скорее, - растерялся Миллезимо. - Боже, как вы неосмотрительны. Нам следует учиться осторожности... Долгорукая выпрямилась во всю свою стать - в надменности. - Ах, трусливый шваб.., ну, ладно! - прошипела она. - Ты еще подползешь ко мне, словно уж... На коленях! Чтобы руку мне целовать, как русской царице! Миллезимо в страхе побежал будить болящего графа Вратислава, желая поведать ему об очередной конъюнктуре. - Вы, кажется, толковый дипломат, - похвалил его посол. - Но, великий боже, до чего же вы - дрянной кавалер! - Я люблю ее! - воскликнул Миллезимо. - - Увы, - вздохнул посол, отворачиваясь, - так не любят... *** Царедворец гордый и лукавый, князь Алексей Григорьевич Долгорукий страстно нюхал воздуха весенние - подталые... Чем пахнут? Царь-отрок в свою родную тетку влюблен, в цесаревну Елизавету Петровну: сколько уже костров с нею в лесах спалил, у ног ее воздыхал да вирши писал любовные. И, чтобы соблазна царю не было, еще по снегам раскисшим умчал Долгорукий царя из Москвы - травить зайцев по слякоти, по лужам, по брызгам. К ночи император от усталости, где упадет, там и спит. Зато никаких теток в голове - только придет подушку поправить княжна Катерина, тому батькой своим наученная... Царская охота двинулась к Ростову, а от Ростова - на Ярославль: бежали, высунув языки, многотысячные своры гончих, ревели в пущах рога доезжачих, взмывали в небеса, косого выглядывая, белые царские кречеты. А под вечер раскинуты шатры на опушках, до макушек берез полыхают костры. Городам же, возле коих удавалась охота, юный Петр II дарил грамоты с похвалой о русаках и медведях - с печатями и гербами, как положено. Только в июне, в разгар лета, вернулся государь на Москву - прямо в Лефортово. Длинноногий, высохший от бесконечной скачки, заляпанный грязью до пояса, царь (в окружении любимых борзых) взбежал на высокое крыльцо. - Жалость-то какова! - огорчился царь. - Хлеба мужицкие поднялись в полях высокие - мешают мне забаву иметь... Но утром, - царь еще и глаз не открыл: - Ваше величество, - доложили ему, - кареты поданы. - А куды нужда ехать? - спросил, зевая. - Вас уже в Горенках ждут: огненная потеха готовится... Внизу дворца сидел Остерман - стерег пробуждение царя, как ворон падали. - Некогда, Андрей Иваныч! - крикнул ему на бегу Император. - Видит бог: не до наук мне ныне. Потом вот ужо, погоди как вернусь, ты меня всему сразу научишь... Громы с молниями трясли небеса над Москвою: вокруг гибли в пожарах мужицкие деревни, полыхали дворянские усадьбы. Много ли зальешь огня молоком от черной коровы? Жарко было, до чего же душно! Ну и лето выпало... Свистали в лесах разбойные люди, жестокий град побивал хлеба, иссушило их солнце... О, Русь, Русь! Все лето 1729 года прошло в охотничьих азартах, а под осень замыслили Долгорукие новый поход на медведей и зайцев. Теперь они уводили царя за 400 верст от Москвы - подалее от слободы Немецкой, прочь от красивой тетки-цесаревны. Шли на косого да косолапого, как на войну ходят, - с причтом церковным, с музыкантами и канцелярией. Только денег вот на ходу не чеканили, но зато указы посылали с дороги. Открывал шествие караван верблюдов, навьюченный грузами: котлы и овес, шатры и порох, серебро для стола и прочее. Хатунь - Серпухов - Скопин - Лимоново - Чернь видели царя в этом походе своими глазами. |
