|
По улицам не ходили. Ночью доску из забора выдернут - и бегут задворками да садами, от собак отбиваясь посильно. Стук-стук - в двери: - Открой, Никитич, это ты... Говорил тебе: рано мы взялись проекты писать! По трактирам теперь - всухомятку питаюсь!.. Не успели опомниться, как Анна уже оказалась в Клину - почти под самой Москвой... Императрица спешила и 10 февраля сделала свой последний переезд: одним махом лошади домчали ее поезд из Клина до села Всесвятского "Село Всесвятское находилось неподалеку от нынешней станции московского метро "Сокол", в описываемое время в этом селе находился дворец грузинского царя Арчила.". А далее ехать было уже некуда - впереди курилась дымками первопрестольная, в которой еще не был погребен покойный отрок-император... Прискакал генерал Леонтьев - запаренный, швырнул краги. - Ух! - сказал он верховникам. - Ея величество желают быть на Москве в воскресенье, числа пятнадцатого. Где соболя на муфты ея величеству? Да торопитесь с похоронами... Ея величество покойников боятся! Погребсти велят поскоряе! Москва заторопилась. Выехали на улицы сказочные герольды и протрубили печальную весть о погребении. Еще накануне в соборе Архангельском потревожили древние могилы казанских царевичей Сафаргиреевичей: два дряхлых гроба выкинули - освободили место под новый гроб. Покойный царь, лежавший в Лефортове, теперь был лишь помехой. Спешили поскорей от него избавиться. А когда собрались для выноса тела, то невеста царева, Катька Долгорукая, всю спешность поломала. Сама не шла, а гонцов от себя слала: мол, желаю в церемонии погребальной места первого, да чтобы почести при этом оказывали мне, как особе дома императорского... Князь Алексей Григорьевич чуть в обморок не закатился - шутка ли, в такое время такие требования предъявлять! - Вот сейчас, - сказал, - домой поеду, косу на руку намотаю, приволоку ее сюды, в чем есть... Хоть в сарафане! Но траурный кортеж уже тронулся. Он тронулся.., без невесты! Перед самым гробом, неся кавалерию на подушке, плелся князь Иван Долгорукий, фаворит бывый, и два ассистента вели его под руки, чтобы не упал. Волочилась длинная черная епанча, флер на шляпе рвало ветром, без парика - распустил волосы... Страшен! День был на диво солнечный, ясный, морозный, сверкали панагии иерархов, пели монахи - сладкоголосые... Придворные торопились даже сейчас, в этом скорбном шествии, и мысли вельможные были уже далеки от мертвого царя - порхали во Всесвятском, поближе к милостям нового царствования. Вот и Спасские ворота Кремля.., пора въезжать! Но в воротах лошади-то прошли, а катафалк - тыр-пыр! - ни туда, ни сюда, так и врезался в стены... - Где плотники? Аршин давай.., мерить станем! Барон Габихсталь (тоже член Печальной комиссии) вышел на площадь и всенародно заявил, что он мерил ворота правильно. - Куды ж правильно, - кричал Татищев, - ежели ворота во каки, а гроб поперек себя шире, и глазом видать простым: не пролезет. Катафалк застрял прочно. Лошади - в темноте ворот - не желали назад пятиться, вперед тянули царя. Трещали крашеные доски. Рвалась с гроба дорогая парча. Габихсталь заново измерял аршином землю, а из толпы орали ему: - Да кто ж по земле мерит? По воротам мерь, дурак! Нашлись умники: вытянули катафалк из ворот Спасских и направили его в ворота Никольские. А когда несли гроб до могилы, небо опоясала вдруг большая радуга, которая и дрожала над Москвой несколько минут. Феофан Прокопович заревел о чуде божием - попадал народ, кликуши забились на камнях: - Знамение свыше. |
