|
.. Завернули на Мясницкую, где велел Иван остановить лошадей и вытолкал Иогашку прочь из саней, - замигал тот поросячьими белыми ресницами. - За что меня изгоняешь? - спросил жалобно. - Иди, поцелуемся напоследки, - ответил ему Долгорукий. - От добра тебя изгоняю. Куртизаны на Руси с господином гибнут. Вот так... А ты куртизан при куртизане! Потому есть тебе каши березовой! Ступай от меня подалее... Пошел! И рванули кони. С раскрытым ртом, держа флейту под мышкой, остался посреди Мясницкой крестьянский сын из провинции Нарвской. Запахнул он воротник шубы. "Ну, - подумал, - шубу я проем, а что потом есть буду?" Огляделся Эйхлер по сторонам и решил: на Мясницкой не пропадешь. Эвон какие хоромы стоят. Живут себе бояре да шляхетство знатное, щиплют мужиков по деревням и нужды не ведают. А много ли надо Иогашке Эйхлеру? От церквушки святого Евпла, через Коровью площадку, мимо подворья Рязанского, где под землей пытали раскольников, неустрашимо зашагал Иоганн Эйхлер - забил кулаком в ворота первого же дома, который попался, - дома князей Жировых-Засекиных. - Не нужен ли вам, - спрашивал, - человек вольный? Умею на флейте играть и за собачками ухаживать. Ранее состоял у господ Долгоруких, и патент на чин имею. - В шею его! - кричала княгиня. - Гоните прочь со двора... Следующий дом по Мясницкой. Тут живет касимовский царевич Иван Бекбулатович, пьет чаек с сахарком, глаз большой, выпуклый, как у лошади, царевич этим глазом Иогашку всего оглядел. - Ты чей? - спросил. - Я вольный. - Врешь. Вольных людей на Руси не бывает... Не вор? - Могу от Долгоруких диплом в честности представить... - Эй, люди! - обжегся царевич. - Где вы? Вышибли Эйхлера прочь, и шубенку, какая была, в воротах жадная челядь с него сдернула. Стало зябко Иогашке. Вот еще дом - Милютиных, в сенцах астраханскими осетрами пахнет. Промышленники. Богато рыбой торгуют. Выслушали они степенно, как флейта гудит, на судьбу жалуясь, и сказали основательно: - Баловство одно... Драть бы тебя, парень! А из калитки собачонка выскочила - шустрая, все штаны изорвала. Но тут хоть не побили, и на том спасибо. Пошел Иогашка далее - вниз по Мясницкой, улице столбовой, знатной. - Эй, - кричал, озябнув, - кому человек нужен? На флейте играет, собачек выводит, а сам по себе честен... Соковнины (пятеро братьев) какое-то зло на Долгоруких имели. "Ах, попался!" - сказали, узнав Эйхлера, и били тяжко. Степан Лопухин ногой его выпихнул; у князей Кольцовых-Масальских дворня нищая отняла шапку у Иогашки, сама же дворня смеялась... Под вечер ярился морозец, тер Иоганн Эйхлер уши, от холодной флейты озябли пальцы. Кричали от рогаток стражи ему: - Эй, ходи да мимо проходи... Не то худо тебе сделаем! Иогашка от холода подпрыгнул, сколько мог, повыше и приударил в бега - по Мясницкой, через Лубянку, да прямо в Неугасимый кабак, где от свечей тепло: рай, а не жизнь. Тут он отогрелся и заиграл снова. Угостили его люди гулящие, себя не помнящие, и до утра играл Иогашка - чухляндский дворянин, чина титулярного, куртизан отставной при фаворите бывшем... А утром опять пошел по Москве, у домов флейтируя отчаянно. - Знаю также, - объявлял о себе, - искусство куаферное, пудрить и букли взбивать умею. И фокусы с двумя шариками показываю! Под вечер, околев от холода и голода, просился скромнее: - Не надо ли, хозяюшка, дрова поколоть? Пусти погреться... - Выползок из гузна Долгоруких, ступай ты прочь! Глава 8 Генерал-аншеф Иван Ильич Дмитриев-Мамонов был женат на родной сестре императрицы - Прасковье Волочи Ножку. |
