Жуя, он медленно побрел в гостиную, горячо надеясь, что телефон перестанет звонить прежде, чем он туда доберется. На седьмом звонке он снял трубку.

– Брунетти слушает.

– Привет. Это Бретт, – протараторила трубка. – Извини, что звоню домой, но мне нужно с тобой поговорить. Если можно.

– Что‑нибудь важное? – спросил он, будто не зная, что только важное и могло заставить ее позвонить сюда, и тем не менее надеясь на отрицательный ответ.

– Да. Насчет Флавии. – Он знал и это. – Она получила письмо от его адвоката. – Объяснять, от чьего адвоката, не было нужды. – И мы говорили о той ее ссоре с ним. – «С ним» – то есть с Веллауэром. Брунетти понимал, что надо предложить ей встретиться, но духу не хватало.

– Гвидо, ты меня слышишь? – Он чувствовал волнение в ее голосе и даже то усилие, с которым она пытается скрыть это волнение.

– Да. Ты где?

– Дома. Но здесь нам встретиться нельзя… – Ее голос пресекся, и он вдруг понял, что очень хочет с ней поговорить.

– Послушай, Бретт. Ты знаешь бар «Джиро», возле Санта‑Марины?

– Да.

– Я буду там через пятнадцать минут.

– Спасибо, Гвидо.

– Через пятнадцать минут, – повторил он и положил трубку. Потом черкнул записку Паоле – что ему пришлось снова уйти – и, уже спускаясь по лестнице, доел свой сэндвич.

«Джиро» было прокуренное и неприятное заведение, один из немногих в городе баров, не закрывающихся на ночь. Несколько месяцев назад оно сменило владельцев, и новые хозяева старались как могли сделать из него конфетку – с помощью белых занавесочек и слащавой музыки. Но классного паба у них так и не получилось, при том что улетучился дух обыкновенного городского бара, куда приятели могут зайти выпить чашку кофе или чего‑нибудь покрепче. Ни шика, ни обаяния, а только вино втридорога и табачный дым коромыслом.

Бретт он заметил, как только вошел – за столиком в глубине, пристально глядящую на дверь. На нее саму, в свою очередь, откровенно пялились несколько молодых людей: они попивали у стойки красное вино и обменивались нарочно громкими репликами– чтобы те долетели до нее и возымели действие. Их взгляды он ощутил на собственной спине, когда направился к столику Бретт. Она так тепло улыбнулась, что он обрадовался, что пришел.

– Спасибо, – просто сказала она.

– Расскажи про это письмо.

Она посмотрела на стол, на котором лежали ее руки ладонями вниз – все время, пока она говорила.

– Письмо от адвоката из Милана, того самого, который устраивал развод. Он говорит, что получил информацию, что Флавия ведет «аморальную и противоестественную жизнь» – так прямо и сказано. Она показывала мне письмо. «Аморальную и противоестественную». – Подняв на него глаза, она попыталась улыбнуться. – Это обо мне, а? – Она выбросила руку вперед, обнимая пустоту. – Даже не верится. – Она покачала головой, – Якобы они намерены возбудить против нее дело и попросить… потребовать, чтобы детей вернули под попечительство отца. Это официальное уведомление об их намерениях, – Она замолчала, прикрыв глаза ладонью. – Они нас официально уведомляют. – Она прижала ладонь к губам, словно пытаясь удержать слова во рту. – Нет, не нас, только Флавию. Только ее – о том, что они начали процедуру пересмотра родительских прав.

Почувствовав приближение официанта, Брунетти сердито отмахнулся.