– Ну у… мне кажется, ты действительно к нему неравнодушна. Или я ошибаюсь?

Лицо Кэсси выражало такое искреннее сочувствие, в голосе ее было столько тепла, что Ирен поняла – ей можно излить душу, и взволнованно продолжала:

– Нет, не ошибаетесь, Кэсси, Понимаете, я вижу в Ребе те качества, которых никто не замечал. Господи, я и представить не могла, что окажусь в таком дурацком положении. Я никогда не позволяла себе… даже не знаю, как точнее сказать… Словом, я всегда считала, что не имею права. Это безнадежно и принесет мне одни только страдания.

– Да почему же? Ведь ты очень привлекательна.

– Я инвалид, – коротко ответила Ирен.

– Ох, дорогая, для хорошего мужчины это не имеет никакого значения!

Ирен залилась краской и поспешила сменить направление разговора.

– Впрочем, дело даже не во мне. Я сильно беспокоюсь за Реба.

– У тебя есть для этого какие то основания? С ним что то происходит?

– Пока нет, но обязательно произойдет, если он вернется и город. А он собирается уехать в субботу утром! И я боюсь, что там проклятая бутылка опять возьмет над ним власть, из под которой ему уже не выбраться. Коуди так много для него сделал! Я просто вне себя от мысли, что Реб погубит свою жизнь из за стакана виски.

– До субботы еще целых три дня, – сказала Кэсси рассудительно. – Возможно, он еще переменит свое решение.

– Я так надеюсь на это, Кэсси! Реб – хороший человек. У него в жизни было столько горестей, столько неудач, унижений… Вы и представить себе не можете. Вот он и сломался – не смог противостоять все бедам, которые на него обрушивались одна за другой. Из за этих то своих несчастий он и пристрастился к алкоголю. Другой причины я тут не вижу…

– А тебя не смущает, что он однорукий? – вырвалось у Кэсси, прежде чем до нее дошло, что она задает не совсем тактичный вопрос.

– Нет, мне это совершенно все равно, – спокойно ответила Ирен. – У меня у самой только одна нога Нормальная. – Ты говорила Ребу о своих чувствах? – немного помолчав, спросила Кэсси.

Ирен испуганно замахала руками:

– Нет нет, что вы! Разве я посмею! Я никогда не смогу этого сделать…

– А мне кажется, что если ты признаешься ему, будет гораздо лучше и тебе, и Ребу, – задумчиво проговорила Кэсси. – Потому что… – она осеклась: в кухню с чрезвычайно довольным видом, сладко позевывая, вошел Коуди. Ясно, что при нем продолжать столь интимную беседу не стоило.

Коуди медленным и лукавым взглядом смерил Кэсси с головы до ног, чем привел ее в крайнее смущение. Покраснев почти до слез, она выбежала из кухни. Если у Ирен и появились какие то соображения по поводу внезапно запылавшего лица Кэсси, то она оставила их при себе…

После завтрака Кэсси вместе с Лоуренсом ушла на северное пастбище – ей предстояло очередное занятие стрельбой. Дети, которым было строго наказано и близко не подходить к стрельбищу, пока Кэсси не научится хорошо обращаться с винтовкой и пистолетами, играли с Чернышом во дворе, а Ирен готовила легкий ленч. Коуди сразу же после завтрака уехал в поля, решив проверить состояние ограждений.

Кэсси тренировалась целых два часа. Когда у Реба начала побаливать нога, девушка, решив что справится и сама, предложила ему идти домой. Она была все еще сильно расстроена из за вчерашнего, и стрельба по пустым бутылкам оказалась прекрасным способом избавиться от обуревавшей ее злости на Коуди. Реб неохотно согласился оставить ее одну и отправился на ранчо.