Потом мы будем есть крем и слушать рассказы
господина д'Эпернона. Я хочу также пополнеть. Затем, когда возлюбленная дю
Бушажа развеселится, мы найдем другую женщину, веселую, и вгоним ее в
тоску. Но все это мы будем делать не двигаясь с места, сир: хорошо
чувствуешь себя только в сидячем положении, а очень хорошо - в лежачем.
Какая здесь мягкая подушка, сир! Видно, что ваши обойщики работали для
короля, который изволит скучать.
- Фу, как это все противно, Анн, - сказал король.
- Почему противно?
- Чтобы мужчина в таком возрасте и занимающий такое положение, как ты,
стремился стать ленивым и толстым! Как это отвратительно!
- Не нахожу, сир.
- Я найду тебе подходящее занятие.
- Если оно будет скучным, я согласен.
В третий раз послышалось ворчание. Можно было подумать, что слова,
произнесенные Жуаезом, рассмешили лежащую в кресле собаку.
- Вот умный пес, - сказал Генрих. - Он догадывается, какую деятельность
я для тебя придумал.
- Что же это такое, сир? Горю нетерпением услышать.
- Ты наденешь сапоги.
Жуаез в ужасе отшатнулся.
- О, не требуйте от меня этого, сир, это идет вразрез со всеми моими
мыслями!
- Ты сядешь верхом на коня.
Жуаез так и подскочил.
- Верхом? Нет, нет, я теперь не признаю ничего, кроме носилок, разве
ваше величество не слыхали?
- Кроме шуток, Жуаез, ты меня понял? Ты наденешь сапоги и сядешь на
коня.
- Нет, сир, - ответил герцог самым серьезным тоном, - это невозможно.
- А почему невозможно? - гневно спросил Генрих.
- Потому... потому что... я адмирал.
- Ну и что же?
- Адмиралы верхом не ездят.
- Ах, вот как! - сказал Генрих.
Жуаез кивнул головой, как дети, которые упрямо решили не слушаться, но
все же слишком робки, чтобы никак не ответить.
- Ну что ж, отлично, господин адмирал Франции, верхом вы не поедете. Вы
правы - моряку не пристало ездить на коне. Зато моряку весьма пристало
плыть на корабле или на галере. Поэтому вы немедленно отправитесь в Руан
по реке. В Руане, где стоит ваша флагманская галера, вы тотчас же взойдете
на нее и отплывете в Антверпен.
- В Антверпен! - возопил Жуаез в таком отчаянии, словно он получил
приказ плыть в Кантон или в Вальпараисо.
- Кажется, я уже сказал, - произнес король ледяным, не допускающим
возражений тоном, как бы утверждавшим его право верховного начальника и
его волю монарха. - Сказал и повторять не желаю.
Не пытаясь сопротивляться, Жуаез застегнул свой плащ, надел шпагу и
взял с кресла лежащую на нем бархатную шапочку.
- И трудно же добиться от людей повиновения, черт побери! - продолжал
ворчать Генрих. - Если я сам иногда забываю, что я - господин, все, кроме
меня, должны были бы об этом помнить.
Жуаез, ледяной и безмолвный, поклонился, положив, согласно уставу, руку
на рукоять шпаги.
- Ваши повеления, сир? - произнес он голосом столь покорным, что воля
короля тотчас же превратилась в тающий воск. |