В кабинете сидел какой то мелкий чиновник. Занятый по самые гланды, даже голову поднять не в состоянии. Наверняка не ел сегодня, бедняга. Дал несчастному пятерку на обед, и на диво быстро нашлись мои документики. Возможно, так совпало. Бывает.

Совершенно не радостным голосом чинуша прочитал выдержку из какого то документа, где говорилось, что в ответ на обращение о признании меня потомком князя Батал бея выяснилось, что именно я являюсь единственным и неповторимым отпрыском данного господина, чей род внесен в число российско княжеских, о чем сделана запись в списки Департамента Герольдии Правительствующего Сената, а также в пятую часть родословных книг.

Потом там еще что то было, но я начал опасаться за свое психическое здоровье и дальнейшие излияния на геральдические темы совершенно слабовольно пропустил мимо сознания. Очнулся только на словах «и вручаю вам полагающиеся по этому случаю документы». Схватил одной рукой красивый бювар с бархатным покрытием, второй сунул чтецу десятку, и начал поворачиваться к выходу.

– Еще герб, ваше сиятельство, – продолжил вестник монаршей воли, протягивая конверт, и я на секунду завис, соображая, к кому он обращается.

Ваше сиятельство? Я теперь целое сиятельство??

Глава 23

Рыбинскъ. Очень оригинальное зрѣлище 14 го августа представляла Стоялая ул., на которой въ этотъ день у магазина М. была нечаянно разбита бочка краснаго вина въ сорокъ ведеръ. Весь рабочiй людъ, бывшiй въ моментъ происшествiя на «крестѣ» и Никольскомъ бульварѣ, бросился къ магазину, въ надеждѣ безплатно попользоваться живительной влагой. Вино текло по мостовой, а зимогоры ложились на нее и жадно припадали губами. Многiе бѣжали съ посудиною и, зачерпнувъ, тутъ же на мѣстѣ процѣживали черезъ тряпки, отдѣляя такимъ образомъ живительную влагу отъ грязи.

БЕРЛИНЪ. Художникамъ Маковскому и Рѣпину присуждены берлинскою академiею художеств золотыя медали.

В «Русском медике» будто произошел взрыв нейтронной бомбы. Говорили, что при этом население вымирает, а материальные ценности в виде домов, магазинов и утюгов со стиральными машинками остаются целыми. Очень удобно: трупы быстренько вывез, заходи на кухню, жарь яичницу с хозяйской колбасой и запивай запасенным будто для тебя холодненьким пивком.

Вот и на Большой Молчановке: диспетчера что то тихонько обсуждают, да Должиков трудится в приемной. А остальных не видно.

– Егор Андреевич! – позвал я секретаря.

– Извините, Евгений Александрович, заработался, не услышал, как вы вошли.

– Ничего страшного. Сделайте доброе дело, если не трудно.

– Слушаю, – Должиков взял блокнот с карандашом и приготовился записывать.

– Мне надо срочно заказать новые визитки. Всё то же самое, только добавить перед фамилией слово «князь». Шрифт прежний, чтобы...

– Ваше сиятельство, – секретарь вскочил и согнулся в глубоком поклоне.

– Бросьте эти расшаркивания, Егор Андреевич. Если мы тут будем изображать фигуры марлезонского балета, то времени работать не останется. Ничего не изменилось. Да, вот вам бумаги, – я отдал бювар, – и в конверте герб.

– Позвольте полюбопытствовать, – Должиков вытащил из конверта лист с описанием и начал громко зачитывать: – В центре герба изображён серебряный бунчук с золотым навершием, символизирующий княжескую власть и воинскую честь.