— Эстер Дерие? — спросил Рене.

— Да, Эстер Дерие.

— Значит, вы ее знаете?

— Я ее знаю и, кажется, могу надеяться, что благодаря мне рассудок вернется к ней, вернее, он уже вернулся.

— Вы думаете, что она играла роль в таинственном деле моста Нельи?

— Роль жертвы — да. Название Брюнуа, постоянно повторяемое ею, время, когда началось ее безумие, тайна, окружающая ее с того времени, — все доказывает это. Я даже приписываю Фредерику Берару и мистрисс Дик-Торн заключение ее в секретную Шарантонского госпиталя.

— И вы полагаете, что она больше не сумасшедшая?

— Да.

— Однако она еще ничего не говорила?

— Благоразумие запрещало мне спрашивать ее. Операция могла быть смертельной, но благодаря Богу удалась. Приближается минута, когда Эстер Дерие расскажет мне все свое прошлое.

— Только бы Фредерик Берар не ускользнул от нас, — прошептала Берта. — Что, если он исчезнет?

— Исчезнет?… Ему нечего бояться, для чего сделал бы он это? Поверьте, что он, напротив, высоко поднимет голову.

— Нельзя ли узнать, живет ли он по-прежнему на улице По-де-Фер-Сен-Марсель?

— Нам не следует возбуждать его опасений каким-нибудь необдуманным поступком. Чем спокойнее будет этот человек, тем вернее наш успех; к тому же, если он даже сменил адрес, то полиция сумеет найти его.

— А ребенок, замешанный в эту мрачную историю? — продолжала Берта.

— Мой дядя должен убедиться, жив ли он. Впрочем, это имеет для нас только второстепенный интерес.

Рене Мулен и Этьен Лорио были совершенно правы, предполагая, что Фредерик Берар, считая, что он в безопасности, и не подумает бежать.

Тефер утвердил его в этом мнении, допустив даже невероятное: то, что полиция, возможно, не поверит самоубийству, но обратит мало внимания на убийство такого опасного негодяя, как рецидивист Жан Жеди.

На другой день бывший инспектор отправился в префектуру, но не узнал ничего, что могло бы его обеспокоить. Или о преступлении прошлой ночи еще не было известно, или ему не придали особого значения.

Тефер было подумал отправиться на улицу Ребеваль, чтобы посмотреть, как там дела, но решил, что это неблагоразумно, и поехал к герцогу.

В префектуре продолжали заниматься делом фиакра номер 13 и исчезновением Плантада, но истина не открывалась, и сам начальник полиции не мог распутать нитей, которые были нарочно спутаны ловкой рукой. Однако поиски шли своим чередом, но только для очистки совести, без всякой надежды на успех.

Приехав к герцогу, Тефер нашел его веселее, чем когда-либо, он, казалось, даже помолодел. Следы недавних волнений исчезли.

— Я вас ждал, — сказал он. — Вы были в префектуре?

— Только что оттуда. Все идет отлично: мрак все больше сгущается вокруг фиакра номер 13. Вы совершенно вне опасности.

— А другое дело — Жана Жеди?

— Тут ровно ничего нет и не может быть. По всей вероятности, друзья старого негодяя вернулись в «Черную бомбу». Труп найдут через несколько дней, и благодаря записке самоубийство не вызовет сомнений.

— Вы убеждены в этом?

— Конечно!

— Я сначала думал так же, как и вы, но теперь — нет.

— Почему же?

— Что вы предприняли вчера, чтобы отправить Жана Жеди домой в час ночи?

— Я передал ему записку от Рене Мулена.

— Если записку найдут, то она докажет, что самоубийства не было.

Полицейский нахмурился.

— Ах! Черт возьми! — прошептал он.