Этьен прямо пошел в ее комнату и нашел, что она очень слаба. Но это было естественно. Дело явно шло на поправку. С облегчением Этьен оставил Шарантон.

Вернувшись домой, он нашел письмо от дяди. Пьер Лорио писал, что уезжает на три дня. Он увозил за пятнадцать миль от Парижа старую, больную даму, которая боялась железных дорог, и говорил, что по возвращении займется ребенком, оставленным им в воспитательном доме 24 сентября 1837 года.

Эта неожиданная отсрочка немного раздосадовала Этьена, но, в сущности, она ничему не вредила, поэтому он покорился судьбе и решил в тот же день отправиться к Анри де Латур-Водье, чтобы поручить ему подать прошение от имени Берты Леруа и Жана Жеди по поводу покушений, жертвами которых они стали.

Жалобы должны были предшествовать просьбе о пересмотре дела Поля Леруа.

Наскоро пообедав, Этьен взял дело моста Нельи и отправился в дом на улице Святого Доминика.

Анри был в суде, но его лакей сказал, что он скоро вернется, и предложил доктору подождать.

Этьен согласился.

Через четверть часа Анри пришел домой и, дружески пожав руку Этьену, спросил:

— Чему обязан твоим посещением?

— Мне надо поговорить с тобой о многом.

— Серьезно?

— Да, серьезно. Но рассказ будет очень длинен.

— Тем лучше. Я свободен и слушаю тебя.

— Прежде всего, позволь поблагодарить тебя за дело, которое ты мне дал. Вот оно.

— Этот процесс заинтересовал тебя?

— Очень.

— И, прочтя дело, ты находишь так же, как и я, что там много неясностей?

— Я твердо убежден, что Поль Леруа — жертва рокового стечения обстоятельств и заплатил головой за преступление других.

— Не правда ли? — вскричал Анри с торжествующим видом. — Это бросается в глаза! Обвинительный акт убедителен только внешне. Старшина присяжных задавал вопросы как человек, заблудившийся в лабиринте, не знающий, куда идти. Показания свидетелей казались подавляющими, а между тем ничего не доказывают. Взглянув на дело поверхностно, всякий скажет: «Обвиненный виновен». Но спокойно изучив его, убеждаешься в невиновности осужденного. Я очень рад, что ты разделяешь мое убеждение.

— Не только разделяю, но точно знаю, что это так.

— Точно знаешь? — не без удивления повторил адвокат.

— Да.

— Основываясь на логике?

— Нет, на доказательствах.

— На доказательствах невиновности Поля Леруа?

— Да.

— Ты знаешь его семью?

— Да, знаю.

— И в течение двадцати лет эта семья, имея доказательства, о которых ты говоришь, не требовала восстановления честного имени казненного?

— Они не могли этого сделать.

— Почему?

— По недостатку доказательств, которые теперь только находятся в их руках. Эта семья нуждается в человеке, который поддержал бы дело своим талантом. Я пришел спросить тебя: хочешь ли ты быть этим человеком?

— Я?… — с удивлением воскликнул Анри.

— Да, ты. Разве несколько дней назад ты не говорил, что, если бы у тебя были какие-нибудь доказательства, ты был бы счастлив доказать юридическую ошибку, жертвой которой стал Поль Леруа?

— Да, правда, я говорил это. И теперь думаю точно так же.

— Ну, так я скажу теперь, что нужно вернуть честное имя девушке, которую я люблю всеми силами души.

— Как!… Берта Монетье?… — прошептал адвокат.

— В действительности — Берта Леруа. После казни несчастного, чтобы спасти сына и дочь от незаслуженного позора, вдова сменила имя.