Но это так.
Не на вершине горы в Чили, нет.
Дома, в Калифорнии.
На пляже, голым, в компании пары симпатичных девчонок.
Опять же, могло быть и хуже. Но правда в том, что в глубине души я совсем не хочу умирать. Я просто смирился с этим и всю жизнь держал всех в страхе, потому что рано или поздно это должно произойти. Я просто… всегда надеялся, что, может быть, смогу обманывать смерть день за днем, и она каким то чудом не сумеет догнать меня.
Но она, как ни крути, все же догнала.
– Эй, Лок? Ты в порядке?
Это Морган. Во всяком случае, я так думаю. Точно сказать тяжело, потому что в ушах стоит гул, из за которого с трудом можно что то разобрать. В глазах двоится, и это не от виски. Зрение снова становится туннельным. В груди тянущая боль. Этот гребаный слон снова уселся на ней.
Снова здорово.
Я погружаюсь в размышления, потому что такая смерть занимает определенное время. По крайней мере, так мне кажется. У меня есть время взглянуть на волны и пожалеть, что я не там, в море: не качаюсь на водной глади, не взбираюсь по канатам «Скитальца», натягивая паруса, чтобы обогнуть рифы.
– Лок?
Это Лана. Я знаю это, потому что она прямо передо мной, и у нее клевое родимое пятно на левой груди. По форме похожее на очертания Италии, на самом холмике, с наружной стороны. – Лахлан?
Я отмахиваюсь.
– Я… сейчас пройдет.
– Уверен, что с тобой все в порядке?
Я качаю головой.
– Нет.
На этот раз ощущения не проходят. Я лежу на спине, хотя не помню, как ложился. Слышу шуршание и возню. Потом вертолет. Робби приземляется. Песчинки жалят глаза. Рядом со мной подол юбки – так вот, что шуршало – девочки одеваются. Кто то усердно и с большим трудом натягивает на меня штаны. Я чувствую, как Робби взваливает меня на свое широкое плечо и усаживает в хвосте вертолета.
– Эй, Лок? С тобой все хорошо, парень?
Я со скрипом вдыхаю. Мое сердце… не пойму: то ли оно бьется слишком сильно, то ли недостаточно быстро. Поднимаю взгляд на Робби.
– Боль… – я с трудом выдавливаю из себя слова, – больница.
– У тебя лекарство с собой?
С большим трудом я отрицательно качаю головой.
– Черт, мужик. До больницы минут тридцать, и это по воздуху. Ты должен держаться. Девушки, садитесь и пристегивайтесь. Мы рвем когти, и полет не будет комфортным.
Робби бывший военный пилот, и я когда то уговорил его показать мне некоторые трюки. Чувак охрененно летает. Это хорошо, потому что я уже с трудом что то воспринимаю. С трудом вижу. С трудом дышу. Мне трудно все, кроме как таращить глаза и надеяться.
Я слышу всхлипы.
Лана плачет.
– Брось… это… сейчас же, – ворчу я. Ну ладно, не ворчу, а больше хриплю и задыхаюсь. – Сам… напрашивался. Всю… жизнь.
Робби оказался прав. Полет совсем не комфортный. Кажется, он ведет вертолет слишком низко и мчится, нарушая все правила.
Я понимаю, что моя голова на коленях у Морган. Это тоже тема: неплохо умереть, лежа головой на коленях симпатичной девчонки.
Темнота побеждает.
Я стараюсь держаться, но в данный момент у меня для этого не слишком много возможностей.
Все вокруг становится размытым.
Я чувствую… слабость.
А затем меня окутывает темнота.
Я умер.
Мой взгляд опущен вниз…
Больница Медицинского Центра Лос Роблес, Лос Анджелес, Калифорния
Шесть лет назад
– Подросток, двенадцать лет, множественные огнестрельные ранения, – выкрикивает Дэлани, пока бежит рядом с каталкой. Сегодня утром она дежурит в приемном отделении неотложной помощи. |