|
Авг. Форель, — получает такое впечатление, как будто не только воля гипнотизирующего, но и его собственная диктуют ему данное стремление или желание, которое загипнотизированному чрезвычайно приятно или, по крайней мере, является неизбежным для него и обязательным. В чувстве поддающегося влиянию, что особенно свойственно женщине, есть своего рода удовольствие, которое нередко сочетается с пассивными чувствами половой любви, большей частью у женщин» 97. Этими последними словами А. Форель как бы подсказывает нам уже разгадку, почему именно Александра Федоровна была всегда первой в послушании «старцу», не только сама повинуясь ему рабски, но внушая такое повиновение и своему «благоверному». Эти же слова А. Фореля подтверждают и определение Распутинского гипнотизма, сделанное академиком В. М. Бехтеревым в его статье «Распутинство и общество великосветских дам» 98. «В заключение скажу, — говорит Бехтерев в этой статье, — что если кто и хотел бы понимать всё, что известно относительно покорения дам высшего общества грубым мужиком Распутиным, с точки зрения гипнотизма, то он должен не забывать, что, кроме обыкновенного гипнотизма, есть еще «половой» гипнотизм, каким очевидно обладал в высокой степени старец Распутин». Насколько известно, «старец» никогда не прибегал, в целях внушения, к усыплению своих невольных «пациентов». Но усыпление, в сущности, и не нужно вовсе при внушении, для того, чтобы имел место гипноз. — Нет разницы между внушением наяву и гипнозом — учил А. Форель еще в самом начале этого века (см. Der Hypnotismus und die suggestive Psychotherapie). «Как гипнотизм, так и внушение в состоянии бодрствования должно считать однозначащими» — повторяет он вновь в своем исследовании «Половой вопрос» 99. «Силою гипнотизировать и внушать, — говорит д-р G. Sticker, — обладает всякий, кто имеет силу или дерзость импонировать, приказывать, укрощать, но в особенности тот, кто бессознательно, но непоколебимо верил в свое призвание повелевать, а вместе с тем умеет быстро уловить слабость воли, подчиняемость и сумеречность в другом «я» и кто обладает тактом и опытом, чтобы использовать слабость противника» 100. Можно подумать, что д-р G. Sticker, в этом психологическом портрете, имел перед собой моделью самого Распутина: — так подходит всё сказанное в этом абзаце к характерным чертам нашего сибирского «чародея». К сказанному не мешает прибавить, что, по научным наблюдениям того же G. Sticker, — «вера в сверхмогущество посторонней воли способствует происхождению гипноза», и что успех последнего порой зависит, по словам того же автора, «от хитрости гипнотизера» 101. Как известно, знаменитый Mesmer не напрасно надевал, на заре суггестивной терапии, лиловую мантию при своих опытах магнетизма и вооружался, приступая к ним, «волшебным жезлом». — Это импонировало, это очаровывало его пациентов так же, как и всё поведение этого хитрого актера! — ведь еще в XVIII веке Charles Batteux (первый пустивший в ход слово «переживание») определил игру актера как своего рода внушение 102. Если мы будем придерживаться наиболее общего определения понятия «внушения», данного В. |
