-  Так ведь литургия же! - изумленно воззрилась на него матушка. - Перед причастием наедаться нельзя.

    -  А, ну да, - спохватился Андрей и три раза перекрестился. Но, видимо, недостаточно искренне: боярыня укоризненно покачала головой, потом безнадежно махнула рукой:

    -  Ступай, оденься к обеду.

    Обед был скромным: кислые щи, каша с ветчиной, сыто и пироги с грибами. Чай, не пир все-таки, изысками и винами баловаться ни к чему. Князь, серебряной ложкой выгребая из миски ароматное варево, поглядывал на холопов.

    Всего пятеро… Не много для дальнего пути, да еще через неспокойные земли. У Пахома истребовать? Так ведь ему самому мало, чтобы подворье в порядок привести. Да еще ведь и примчится, воспитанника одного не отпустит.

    А уж насчет московского подворья… Там и пятерых мало за хозяйством следить - слишком большое. В Москве нужно не просто верного человека оставить, а умного и домовитого. Холопом не обойдешься.

    Прямо хоть матушку проси туда поехать! Да ведь родную усадьбу боярыня не оставит. Вовсе от мира она бы и ушла, от всех хлопот земных отвернувшись. Но коли мужа дожидаться решила - то очаг свой беречь станет, не бросит.

    -  А что, матушка, приказчиков верных и умных у тебя на примете нет? - от полной безысходности решил-таки попробовать Андрей. - Толковых, хозяйственных. Чтобы усадьбу доверить можно было без опаски. Чтобы не обокрали, не разорили, не запустили поместье?

    -  Разве таких ныне найдешь, сынок? - пожала плечами боярыня. - Вот, помню, как молодой еще женой была, так Филипп у нас жил. Вот то приказчик так приказчик. Хваткий, находчивый, считал так - подьячему приказному подобного невмоготу. Помню, смерды про озеро заикнутся, с неводом пройти - так враз оброк называет, и минуты не думает. Да так точно, и мужики не в накладе, и мы пять лет со свежей рыбой жили. Али снопы отмерял - с края поля глянет, ан тут же у него все сосчитано. Предан делу был он, гроша ломаного в карман не положит, все в амбар хозяйский да в казну… За преданность и сгинул. Зарубили ляхи возле обоза, что на торг вел. Смерды все разбежались от телег-то, а он не стал. Ляхи пограбили и ушли, облавы на смердов чинить не стали. Да-а… Они и привезли Филиппа-то. Ныне таких людей уж нет, выродились ныне истинные слуги…

    -  Так уж и не осталось никого? - не поверил князь.

    -  Иные и живут, да куда им до слуг прежних? - вздохнула Ольга Юрьевна. - Латынина-арапчонка помнишь? Ну, в Сешково бегал, у братьев-бочкарей. Лихо Латынка торг ведет, завсегда с прибытком, оброк завсегда день в день платит. Но все обмануть норовил, недосчитать, товар занизить. Ему доверься - враз обнесет. Ваха-нора - хозяин крепкий, работящий. Да тугодум. Этот и не обманет, так самого обдурят. Кешка из Бутурлей такой же. Из всех мужиков одна Варвара, вдова Терентьина, дела справно ведет. Как в Луках Великих беда случилась, так я об ней первым делом помыслила. Как Терентий Мошкарин преставился, при ней ведь и промысел рыбный не пропал, и скотины меньше не стало, и на торг, ведаю, катается постоянно. Как управляется, непонятно. Поди ж ты, баба - а все тянет! Мыслила ее к подворью приставить, да передумала. Куда бабе справой ратной заниматься, делами засечными да оборонными? Как бы не попортила чего.

    -  Терентий Мошкарин умер? - Тоненько екнуло у Андрея в груди. - Тот самый, которого батюшка от оброка освободил?

    -  Нечто ты его знал, сынок? - удивилась Ольга Юрьевна. - Да, он самый. Ноне, как преставился, так и прощения от оброка боле быть не должно, про то я ведаю.