– Осудить меня, конечно, легче легкого! – продолжал Аркадий. – Почему, дескать, в одиночку полез, почему ни с кем не советовался? Ну, каюсь, ну, не лежит у меня душа к благоразумным поступкам! Против натуры ведь не попрешь! Поймите, ребята, я ведь тоже человек. Я два года над этим голову ломал! Все кругом говорили: «невозможно», «непробиваемо», а я вот пыхтел‑пыхтел – и пробил! И что же, я после этого пойду на семинар и тихо‑спокойно доложу, что, мол, так и так, мною доказана принципиальная возможность путешествия человека во времени? А потом начальство изберет какого‑нибудь индивидуума с железными нервами, прошедшего все медкомиссии, для первого в истории путешествия во времени, и он на моих глазах полезет в хронокамеру, а я буду стоять в сторонке и облизываться?! Нет уж, извините!

– Почему кого‑то другого, а не тебя? – удивился Борис‑76. – И при чем тут медкомиссии? Это же не космический полет, перегрузок не бывает.

– Ну, знаешь, у начальства всегда свои соображения.

– Это у Шелеста, что ли? – осведомился я. – Борька, ты ему не верь! Вовсе он не боялся, что другого пошлют! Знал, что первая кандидатура будет его. Но ему нужно было туда‑сюда циркулировать для подготовки эксперимента, и он, конечно, не желал контроля. Ведь так, Аркашенька? Знаю, что так. А теперь объясни все же: что ты хотел доказать именно таким экспериментом? Зачем тебе понадобилась такая жуткая конструкция?

– Догадаться, в общем‑то, можно, – отозвался Борис‑76. – Все время ведь толкуют о парадоксе времени и о том, что из‑за него путешествия во времени фактически невозможны. Вот Аркадий и решил, наверное, доказать, что все это враки. И выбрал для этого самую, можно сказать, энергичную форму локального вмешательства. Так ведь, Аркадий?

– Это‑то да, – сказал Аркадий, – но тут была еще одна весьма существенная причина. Мы вот сидим и малюем эти мировые линии – одиночные, двойные и так далее. А, по существу‑то, что мы о них знаем? О их взаимосвязи, например? Человек передвинулся в прошлое и встретил там своего двойника. Начинаются две линии – путешественника и его двойника. Так связаны они между собой или не связаны? Если связаны, тогда выходит, что путешествия во времени строго лимитированы пределами индивидуальной жизни. Скажем, если тебе двадцать восемь лет, то ты можешь передвинуться в прошлое никак не дальше, чем на двадцать восемь лет. Ну, а в будущее и вовсе нечего лазить: шагнешь на два года вперед, а тебя там, оказывается, уже нет, ты месяц назад под трамвай попал. И все, ты исчезаешь, не выходя из хронокамеры! В общем, не шибко интересно получается. Никакой охоты на бронтозавров‑динозавров, никаких дружеских собеседований с праправнуками, а положено тебе прожить, допустим, семьдесят лет – ну и мотайся взад‑вперед в этих пределах. А вот если эти линии не связаны, тогда простор полный, хоть в прошлое, хоть в будущее валяй без задержки! Усвоили, орлы?

– Слушай, но ведь это можно было проще проверить, – сказал Борис. – Твоя камера берет любую дистанцию? Да? Так вот, уселся бы ты поудобней в камере да задал бы ей сорок лет назад или сто вперед, где тебя наверняка нет, – вот тебе и была бы проверочка!

– Привет! – сердито ответил Аркадий. – А кто бы проверял, интересно? Ведь если б линии были связаны, так я немедленно испарился бы в хронокамере и не успел бы даже осознать, что происходит!

– Ну, мышей бы послал…

– Никаких мышей у меня не было! – огрызнулся Аркадий. – За кота мне, что ли, было работать, мышей ловить? А потом, с мышами и вовсе уже ничего не разберешь.