Михаил Богданович молча жмет Юрину руку.

- Теперь он совсем онемеет, - смеется Антон. - А нам нужно о многом поговорить. Готовы ли вы выслушать нашу идею о цирковой премьере, Анатолий Георгиевич?

- Специально за этим и приехали, - отвечает за Анатолия Георгиевича Михаил Богданович. - Кто же из вас изложит нам ее? Юра, значит, временно выбывает из строя?

- Нет, Юра не выбывает, - решительно заявляет Мушкин. Он не имеет права выбыть. Это в общем-то его идея, ему ее и докладывать.

- Тогда прошу к столу, - смущенно улыбаясь, произносит Елецкий. - Я вам чаю сейчас...

- К черту чай! - перебивает его Антон. - Если идея будет одобрена, организуем что-нибудь посерьезнее. Прошу всех сесть. Тебе слово, Юрий.

Зарницыны устраиваются на диване, остальные садятся за стол. Юрий, заметно нервничая, прохаживается по комнате.

- Конечно, я не такой уж большой знаток цирка... - не очень уверенно начинает он.

Но его снова перебивает, нетерпеливый Антон:

- О том, какой ты знаток, будет видно из последующего. Не трать зря время на это.

- А вы не сбивайте его, - хмурится Маша.

Юрий благодарно ей улыбается и сразу становится спокойнее.

- Ну, в общем идея такова: создать представление под девизом "В созвездии Трапеции". Такого созвездия, кажется, нет на небе...

- Ну и что ж, что нет? - перебивает его Мушкин. - Зато оно появилось под куполом цирка с тех пор, как возникло цирковое искусство. Не случайно ведь фигура гимнаста на трапеции стала символом многих цирков мира.

- Так вот, - продолжает Юрий, - под этим названием и хотели бы мы показать отдельные этапы развития цирка вплоть до наших дней... А так же и его будущее. Пожалуй, даже главным образом его ближайшее будущее.

Прервав свою речь, он торопливо перебирает альбомы, разложенные на столе. А Анатолий Георгиевич, прослушав это вступление, уже почти не верит в успех замысла молодых художников. Он представляется ему унылым обозрением, лишенным сюжета и стройности.

- Я набросал тут кое-что, - протягивает ему один из альбомов Елецкий. - На первом эскизе странствующий балаган с убогим осликом, шарманщик и два юных гимнаста. За их выступлением внимательно наблюдает антрепренер. Ему явно нравится их работа. Он берет их в труппу большого цирка.

- А вот и большой цирк, - перевертывает Юрий следующую страницу альбома. - Тут укротители, наездники, клоуны, акробаты. Все это в быстром темпе должно мелькать на манеже. А по куполу круговая кинопанорама, изображающая публику тех лет... Переверните еще одну страничку, там есть наброски всего этого. А потом типичный для буржуазных цирков смертный номер.

Юрий торопливо листает свой альбом и снова протягивает его Анатолию Георгиевичу.

- Этот смертный номер, - продолжает он, - исполняют уже знакомые нам бродячие гимнасты. Они работают под куполом цирка без сетки. В стереофонических динамиках должна звучать при этом музыка, похожая на реквием... Труднейшие номера! Может быть, тройное сальто-мортале или два с половиной с пируэтом, исполнявшееся когда-то мексиканскими гимнастами Кадонас в кинофильме "Варьете". А потом падение, катастрофа... Рев толпы в динамиках... Полицейские свистки...

Теперь Анатолий Георгиевич уже представляет себе, какое захватывающее повествование могут составить эти разрозненные сценки. Какими звуковыми и световыми эффектами можно их оформить, какими деталями обогатить.

- А потом пламя революции, - не вытерпев, продолжает за Елецкого Антон Мушкин. - Фрагменты из цирковых пантомим тех лет: "За красный Петроград", "Махновщина", воссоздание образов знаменитых цирковых артистов: Дуровых, Лазаренко, Труцци, Эйжена, Бим-Бомов... И не обязательно все на манеже. Многое можно снять на пленку и демонстрировать на куполе цирка. Осуществление антигравитационного эффекта Ильи Андреевича даст нам возможность освободить его от значительной части подвесной аппаратуры и превратить в огромный экран.