|
..» И я одну за другой открывал книги и понимал, что могу прочитать их все – будь то на греческом, латинском или французском языке. Буквы светились и были необыкновенно красивы... Я обернулся и увидел перед собой публику, собравшуюся в театре Рено и приветствующую меня стоя... Одна из женщин убрала от лица цветной веер, и я увидел, что это Мария-Антуанетта. Она назвала меня Убийцей Волков... Николя бежал ко мне, умоляя вернуться. Лицо его исказила мука, волосы растрепались, а глаза были обведены кровавыми полосами. Он пытался схватить меня, но я приказал ему убираться... Меня вдруг охватила мучительная агония, и сквозь невыносимую боль я почувствовал, что звучание гонга постепенно ослабевает. Я кричал, я умолял... – Пожалуйста, не останавливайте его, пожалуйста... Я не хочу... я не... пожалуйста... – Лелио, Убийца Волков, – произнесло существо, продолжая сжимать меня в объятиях, а я все кричал и плакал, чувствуя, что волшебные минуты заканчиваются. – Не надо... не надо... Я вновь начал сознавать тяжесть тела, ко мне вернулось ощущение боли, и я снова услы-шал собственные крики, а потом почувствовал, что кто-то меня поднял, подбросил вверх... В конце концов я оказался на плече ужасного существа, и его рука крепко обхватила мои колени. Я хотел попросить защиты у Бога, я хотел этого всеми силами души, но был не в силах сделать это. Далеко внизу под нами снова была улица, весь Париж накренился под невероятным углом, валил сильный снег, и дул пронизывающий ветер... 2 Когда я проснулся, меня мучила сильнейшая жажда. Я умирал от желания выпить хорошую порцию ледяного белого вина, такого, каким оно бывает, когда его поздней осенью приносят из подвала. А еще мне хотелось съесть что-нибудь очень сладкое и душистое, например сочное, спелое яблоко. Не знаю почему, но мне вдруг пришло в голову, что я лишился рассудка. Открыв глаза, я увидел, что уже наступает вечер. Свет за окном можно было принять за утренний, но прошло слишком много времени. Поэтому я был уверен, что это вечер. Сквозь широкий каменный проем окна с толстыми решетками мне были видны покрытые снегом поля и леса, а вдалеке торчали высокие крыши и башни маленького городка. Ничего по-добного я не видел с тех пор, как вышел из почтовой кареты. Я снова закрыл глаза, но видение не исчезло, как будто я их и не закрывал. Однако это не было видением. Все происходило на самом деле. Несмотря на открытое ок-но, в комнате было тепло. Совсем недавно в ней еще горел камин – я чувствовал это по запаху. Но теперь огонь потух. Я пытался придти в себя и все обдумать. Однако в голову лезли лишь мысли о холодном белом вине и корзине яблок. Яблоки буквально стояли перед моими глазами. Я даже отчетливо представил себе, как падаю вниз с ветки дерева и чувствую вокруг себя запах свежескошенной травы. Зеленые поля купаются в ослепительных лучах солнца. Оно отражается в темных блестя-щих волосах Николя и в покрытой лаком, отполированной поверхности его скрипки. Звуки му-зыки устремляются к бегущим облакам, а на фоне голубого неба я вижу башни отцовского зам-ка. Башни... Я снова открыл глаза. И понял, что лежу в комнате высокой башни, находящейся в нескольких милях от Парижа. А на маленьком, грубо сколоченном деревянном столике прямо передо мной стоит бутылка белого вина – именно то, о чем я мечтал во сне. Я долго не решался дотронуться до нее, все это время не сводя глаз с застывших на ледя-ной поверхности стекла капель. Мне казалось невозможным, что я могу взять эту бутылку и вы-пить из нее вина. Еще никогда в жизни я не страдал так сильно от жажды. Казалось, что высохло все мое те-ло. Я чувствовал непреодолимую слабость. К тому же мне было немного холодно. Едва я пошевелился, в комнате вокруг меня все завертелось. За окном ярко светило солнце. Когда же я наконец решился взять в руки бутылку, откупорил ее и вдохнул прекрасный аромат, я принялся пить без остановки. |
