-  А-а, - безразличным тоном протянул хозяин. «Нет, так дело не пойдет», - подумала Ханако и сказала:

    -  Собственно говоря, я живу совсем рядом - в угловом особняке, на противоположной стороне переулка.

    -  Такой большой европейский дом с амбаром? То-то на нем висит дощечка с надписью «Канэда», - кажется, дошло наконец до сознания хозяина, что речь идет о доме Канэда и амбаре Канэда, но от этого почтительности к госпоже Канэда у него не прибавилось.

    -  Вообще-то с вами должен был разговаривать мой муж, но дела фирмы отнимают у него слишком много времени… - сказала Ханако. В глазах у нее светилось торжество: «Теперь-то, наверное, проняло немного». Однако на хозяина это сообщение не произвело никакого впечатления. Манера Ханако говорить показалась ему слишком свободной для женщины, впервые встретившейся с незнакомым мужчиной, и он почувствовал раздражение.

    -  И даже не одной фирмы, а сразу двух или трех, - продолжала гостья. - И во всех трех он директор… Да вы, наверное, знаете.

    «Неужели и это не произведет желаемого эффекта», - было написано у нее на лице. При одном упоминании имен крупных ученых или профессоров хозяин преисполнялся благоговения, к дельцам же, как ни странно, он не питал почти никакого уважения. Он был твердо убежден, что учитель гимназии на две головы выше любого дельца. А если бы даже у него и не было такого убеждения, то все равно весьма сомнительно, чтобы он со своим неуживчивым характером мог снискать расположение деловых людей. С этой мыслью хозяин уже давно примирился и был совершенно равнодушен к радостям и печалям людей, на благодеяния со стороны которых он не рассчитывал. Поэтому во всех вопросах, не имеющих отношения к научному миру, он был совершеннейшим профаном, и это проявлялось особенно ярко, когда речь заходила о деловом мире: он не имел никакого понятия о том, кто к нему принадлежит, чем там занимаются. А если бы даже и знал, все равно не смог бы испытывать к этому миру чувство покорной учтивости. Ханако и во сне не могло присниться, что где-то на земле, под одним с ней солнцем обитает такой чудак. Ей не раз приходилось иметь дело с людьми разного положения и разного нрава, и стоило ей только сказать: «Я - жена Канэда», - как тотчас же перед ней широко распахивались двери в любое общество, она была вхожа к любому человеку, какое бы высокое положение он ни занимал. Поэтому она была уверена, что достаточно будет сказать этому зачахшему в четырех стенах престарелому сэнсэю: «Я живу в угловом особняке, на противоположной стороне переулка», - чтобы тот, не спросив даже, чем занимается ее муж, пришел в неописуемый восторг.

    -  Ты знаешь, кто такой Канэда? - пренебрежительным тоном спросил хозяин Мэйтэя.

    -  Конечно, знаю. Канэда-сан друг моего дяди. Недавно они вместе были на пикнике, - серьезно произнес Мэйтэй.

    -  Гм! А кто твой дядя?

    -  Барон Макияма, - ответил Мэйтэй еще серьезнее. Хозяин хотел что-то возразить, но не успел он раскрыть рта, как Ханако резко повернулась к Мэйтэю и внимательно посмотрела на него. Лицо Мэйтэя, который сегодня поверх кимоно из цумуги надел еще кимоно из заморского шелка, оставалось бесстрастным.

    -  Ах, значит, вы господина Макияма… Кем же вы ему приходитесь? Извините великодушно, я этого совсем не знала. Мой муж часто повторяет: «Мы всем обязаны господину Макияма».

    Она вдруг заговорила вежливым тоном и в довершение всего склонилась перед Мэйтэем в низком поклоне.

    -  Э, полноте, - засмеялся Мэйтэй. Хозяин был совершенно сбит с толку и только молча наблюдал за происходящим.