– Вы сошли с ума! За них дадут не меньше полумиллиона. Давайте положим их в грузовой трюм и доставим в ближайший пункт выплаты вознаграждения.

– Меня оно не интересует.

– Но деньги вы тратите довольно быстро. А тут есть возможность получить доход. Причем совершенно законным способом.

– Я же сказал: нет.

– Но почему?

– Потому что я больше не Вдоводел. Я на пенсии. И не убиваю людей за вознаграждение.

– Да вы рехнулись! – воскликнул Киношита. – Они уже мертвы. Так почему не обменять их на деньги?

– Можно и обменять, – пожал плечами Найтхаук, – но я этого делать не буду.

– А как вы собираетесь зарабатывать на жизнь?

– Если мне понадобятся деньги, найду работу.

– А это не работа?

– Сто лет назад я бы ответил, что работа. Сегодня это борьба за выживание, ничего больше.

– Что же тогда для вас работа? – гнул свое Киношита. – Вы не фермер. Не художник. Не разбираетесь в инвестициях. Для физического труда староваты. Если вы не собираетесь получать вознаграждение за этих бандитов, вам остается один путь – в цирк. Будете вторым Биллибаком‑Танцором.

Найтхаук так долго молчал, что Киношите стало не по себе. Но все‑таки заговорил:

– Это же идиоты. Если бы кто‑нибудь попытался укрыться от меня на выбранной им планете, я бы поостерегся сразу спускаться на нее. И они доказали свой полный идиотизм, попытавшись пристрелить меня. Ни за мою голову, ни за твою вознаграждения не назначено. Если б они хотели нас убить, они могли бы взорвать наш корабль и спокойненько улететь. У нас же нет ни еды, ни кислорода, ни радиопередатчика, по которому мы могли бы вызвать подмогу.

– Черт побери! – воскликнул Киношита. – Я об этом и не подумал!

– Они тоже. – Найтхаук и не думал скрывать презрения, звучавшего в его голосе. – Но, если они были дураками, не надо думать, что остальные ничуть их не умнее. Жизнь в Пограничье суровая, и выживают здесь только крепкие мужчины и женщины. Большинство дураков умирает молодыми, и у меня нет желания встречаться с теми, кто остается. Я уже говорил тебе: я слишком долго прожил рука об руку со смертью и теперь хочу насладиться тем временем, что даровала мне судьба. Вдоводел вышел на пенсию. И точка.

– Но это же другой случай. – Похоже, переубедить Киношиту Найтхауку не удалось. – Никто не просит вас гоняться за всеми разыскиваемыми преступниками. Эти люди уже мертвы, но так уж вышло, что за них назначено вознаграждение. Почему же мы не можем уложить их в трюм и сдать в соответствующие инстанции? Раньше вам не приходилось волноваться из‑за денег, но теперь ситуация изменилась. Этот корабль обошелся в кругленькую сумму, да и на Черчилле вы потеряли много денег…

– Я сказал: нет.

– Но…

– Почему они преследовали меня? – спросил Найтхаук.

– Потому что вы убили их друзей.

– А почему эти трое прицепились ко мне?

– Потому что ваш первый клон убил Маркиза Куинзберри.

– Итак, я убил одного человека, и ко мне прицепились трое. Потом я убил троих, и за мной погнались уже восемь. Это же гребаная геометрическая прогрессия. Я уверен, что у каждого из них есть полдюжины друзей, которые захотят посчитаться со мной, когда выяснят, кто их убил… Я хочу, чтобы цепочка оборвалась. Мы похороним их, улетим с этой планеты, и никто не узнает, что здесь произошло. – Найтхаук помолчал. – А если никто не узнает, мне никого не придется убивать. Иначе придет день, когда я не сумею убить человека, который нацелит на меня пистолет.