Празднование годовщины упрочения государстевннаго единства Северо-Американских Соединенных Штатов. В этот день все мы имеем основание быть преисполнены чувства сердечной искренней благодарности или, точнее говоря, все, за исключением индеек. На островах Фиджи пользуются в подобных случаях вместо индеек двуногими существами без перьев. Нам с вами было бы непристойно насмехатся над обычаями островов Фиджи.

В пятницу, после выборов, погода в Сен-Луи стояла дождливая. Целый день шел дождь так старательно, как если бы пытался вымыть до бела этот почерневший от сажи город. Само собою разумеется, что подобная попытка не могла, увенчаться успехом. Около полуночи, Том Дрисколль вернулся в сильнейший ливень из театра к себе на квартиру, закрыл дождевой зонт и впустил себя самого в сени. Собираясь уже запереть двери, он нашел, что следом за ним идет еще кто-то, — без сомнения, другой жилец той же гостинницы для приезжающих. Незнакомец запер двери и поднялся по лестнице опять таки следом за Томом. Разыскав во мраке дверь своей комнаты, Том вошел туда и отвернул кран едва мерцавшаго газоваго рожка. Насвистывая только-что слышанную в театре арию, молодой человек повернулся к дверям и увидел перед собою спину незнакомца, взявшаго на себя труд притворить двери и запереть их на ключ. Он перестал насвистывать песенку и почувствовал себя не в своей тарелке. Незнакомец, одетый в рваное старое пальто и такия же брюки, промок, повидимому, до костей и вывалялся в грязи. Из под измятой шляпы с широкими полями выглядывало черное, как сажа, лицо. Том не на шутку перепугался. Он хотел было приказать, чтобы незнакомец удалился, но язык отказался ему повиноваться и слова замирали на устах. Благодаря этому, незнакомец мог предупредить Тома, обявив ему потихоньку:

— Тс… ни гу-гу! Я твоя мать!

Том безпомощно опустился в кресло и пролепетал:

— Я знаю, что поступил низко и подло, но у меня имелись самыя лучшия намерения. Право же, самыя лучшия!

Роксана стояла несколько времени, безмолвно глядя на своего сына, несомненно ощущавшаго в эту минуту потребность провалиться от стыда сквозь землю. Он безсвязно бормотал самообвинения, к которым примешивались жалкия попытки обяснить свои преступления и приискать для них смягчающия обстоятельства. Поглядев на него несколько времени Роксана уселась сама в другое кресло и сняла с себя шляпу, причем великолепные ея длинные темнорусые волосы в безпорядке разсыпались по плечам.

— Не твоя вина, если они не поседели! — грустно сказала она, поглядывая на свои волосы.

— Я это знаю! знаю. Я просто негодяй и мошенник! — воскликнул Том. — Клянусь Богом, однако, что намерения у меня были при этом самыя лучшия. Разумеется, я ошибся, но ведь я думал, что вам будет там хорошо. Я был в этом уверен! Рокси принялась потихоньку плакать. Мало-по-малу в промежутках между всхлипываниями начали слышаться слова, связывавшияся друг с другом в короткия отрывистыя фразы.

В них слышались скорее жалобы, чем гнев и негодование.

— Продать родную мать вниз по течению реки, на хлопковыя плантации! Для ея же блага! Я не решилась бы поступить так даже и с собакой. Я теперь до того измучена и утомлена, что не могу, кажется, даже и буянить, как делала прежде, когда пыталис меня обидеть и оскорбить. Надеюсь, что это у меня пройдет, но может быть также, что я и навек останусь такой несчастной мокрой курицей. Во всяком случае за последнее время я так много выстрадала, что грустить и сетовать стало для меня теперь сподручнее, чем бушевать и браниться.

Слова эти должны бы были растрогать Тома Дрисколля до глубины души, но если они и произвели на него такое действие, то оно было существенно изменено другим, более могущественным впечатлением. Угнетавшее Тома тяжкое бремя страха внезапно испарилось, подавленный его дух радостно воспрянул, а мелкая душонка возликовала в сознании, что избавилась от грозной опасности.