|
Плантатор сказал на прямик, что если она вернулась сюда не делая даже и попытки бежать в свободные штаты, то этот факт уже сам по себе бросает на меня сильное подозрение. Он требует, чтобы я безотлагательно разыскал Рокси, угрожая в противном случае подать на меня жалобу в суд. Все это казалось мне невероятным. Я не мог вообразить себе, чтоб материнския чувства у нея совсем уже утратились и чтоб она решилась явиться сюда, зная, в какое безвыходное положение этим меня поставит. Между тем она всетаки это сделала. Кстати же, я имел глупость клятвенно обещать плантатору, что помогу ему ее розыскать. Не подозревая, что она сюда явится, я был уверен, что такое обещание ровнехонько ни к чему меня не обяжет. Еслиб я попытался теперь ее выдать, она… она… Но ведь для меня нет никакого другого выхода! И обязался вернуть плантатору или ее самое, или же полученныя за нее деньги. Откуда же я их возьму, чорт возьми? Все это, разумеется, очень неприятно, но между тем, если он поклянется, что будет с ней хорошо обращаться, а ведь по собственным ея словам, он человек хороший, и если он обязается кроме того, что никогда впредь не позволит слишком обременять ее работой, плохо кормить и…
Сверкнувшая вновь молния осветила опять на мгновение бледное лицо Тома, котораго обуревали эти мучительныя думы. Лицо это произвело на Роксану такое впечатление, что она резким повелительным топом, в котором чувствовалось недоверие, вскричала: — Сделай-ка освещение поярче, мне надо хорошенько всматриваться в твое лицо. Вот так, ладно! Теперь я на тебя погляжу. — Чемберс, ты побелел, как твоя рубашка! Ты значит виделся уже с плантатором? Заходил он к тебе? — Да… д… да! — Когда? — В понедельник пополудни! — В понедельник пополудни! Разве он напал уже на мой след? — Он… Да он думает, что напал… то есть ему, по крайней мере так показалось. Вот то самое обявление, которое вы видели. С этими словами он вынул обявление из кармана. — Прочти его мне, - сказала Роксана. Она была до такой степени возбуждена, что грудь ея тяжело дышала, а в глазах горел мрачный огонь. Том не знал, каким именно образом следует в точности истолковывать подобный огонек, но ему казалось, что это во всяком случае угроза чего-то недобраго. Обявление было украшено обычным, вырезанным на дереве, грубым изображением негритянки, с головою, повязанной тюрбаном. Негритянка эта как всегда, улепетывала с узелком на палке, перекинутой через плечо. В заголовке обявления красовалось крупным шрифтом: «сто долларов награды». Том прочел вслух это обявление, по крайней мере, ту его часть, в которой описывались приметы Роксаны, а также фамилию ея хозяина, место жительства его в Сен-Луи и адрес конторы, но умышленно пропустил строки, где сообщалось, что, по задержании беглянки, лица, желающия получить награду, должны предявить беглянку г-ну Томасу Дрисколлю, для удостоверения ея личности. — Давай сюда это обявление! — сказала Роксана. Сложив обявление, Том собирался уже спрятать его опять в карман. Он почувствовал как по спине у него пробежали мурашки, но возразил настолько спокойным и безпечным тоном, на сколько это было для него возможно. — Обявление? На что оно вам? Читать вы не умеете, а потому оно вам вовсе ненужно! — Подай мне его сюда! Том подал матери обявление, по сделал это неохотно, чего ему не удалось внолпе скрыть. — Прочел ты мне все это обявление от слова до слова, без всякой утайки? — спросила у него мать. — Разумеется без вской утайки. — Подыми руку и поклянись! Том поднял руку и поклялся. Роксана тщательно спрятала обявление в свой собственный карман, все время не спуская глаз с Тома, и затем сказала ему: — Ты лжешь! — С какой же стати стану я лгать в таких пустяках? — Это ужь твое дело, но только ты лжешь. |
