|
Он, без сомнения, понял, что погиб, и поддался леденящему сердце страху, иначе он никогда не пошел бы на недозволенный прием. Не могу утверждать, что я уследил за ним (мой неопытный глаз не мог уловить всех подробностей), но, по-видимому, он схватил клинок брата левой рукой, что запрещено правилами поединка. Мистер Генри спасся, конечно, только потому, что успел отскочить в сторону, а Баллантрэ, нанеся удар в воздух, упал на колено, и, прежде чем он поднялся, клинок брата пронзил его. С подавленным воплем я бросился к нему, но он уже повалился на землю, где еще с минуту корчился, как раздавленный червяк, а потом замер. -- Посмотрите его левую руку, -- сказал мистер Генри. -- Она вся в крови, -- сказал я. -- А ладонь? -- Ладонь порезана. -- Я так и знал, -- сказал он и повернулся спиной. Я разорвал рубашку мистера Джемса. Сердце не билось. -- Да простит нас бог, мистер Генри! -- сказал я. -- Он мертв. -- Мертв? -- повторил он как-то бессмысленно, потом все громче: -- Мертв? Мертв? -- и вдруг отшвырнул окровавленный клинок. -- Что нам делать? Возьмите себя в руки, сэр. Теперь уже поздно: надо взять себя в руки. Он повернулся и взглянул на меня. -- О Маккеллар! -- сказал он и закрыл лицо ладонями. Я тряхнул его за полу: -- Ради бога, ради всех нас, мужайтесь! Что нам делать? Он посмотрел на меня все с тем же бессмысленным видом. -- Делать? -- сказал он. Взгляд его при этом упал на тело; как будто что-то вспомнив, он вскрикнул и схватился за голову. Потом, повернувшись ко мне спиной, быстро пошел к дому -- странным, спотыкающимся шагом. С минуту я стоял в раздумье, потом, решив, что долг мой -- подумать о живом, побежал за ним, оставив свечи на мерзлой земле и освещенное ими тело под деревьями. Но, как я ни бежал, он намного опередил меня, вошел в дом и поднялся в залу, где я и нашел его у камина. Он стоял, закрыв лицо руками, и плечи его вздрагивали. -- Мистер Генри, мистер Генри! -- сказал я. -- Это погубит всех нас! -- Что я сделал! -- воскликнул он и потом, с выражением, которого я никогда не забуду, спросил меня: -- Кто скажет об этом старику? Слова эти поразили меня до глубины души, но теперь было не до сантиментов. Я налил ему стакан бренди. -- Выпейте, -- сказал я, -- выпейте все до дна. Я заставил его, словно ребенка, проглотить бренди и, все еще пронизанный холодом этой ночи, сам выпил вслед за ним. -- Надо ему сказать, Маккеллар, -- простонал он. -- Надо! -- И вдруг, опустившись в кресло (кресло милорда у камина), весь затрясся от беззвучных рыданий. Уныние ухватило мою душу, -- ясно было, что нечего ждать помощи от мистера Генри. -- Хорошо, -- сказал я, -- сидите здесь и предоставьте все мне! -- И, взяв в руки свечу, я пошел по темному дому. |
