|
Иное дело -- мой бесценный братец, который вот-вот заснет над своими картами. А эпитет, который я тебе только что объяснил, дорогой Генри, может быть применен гораздо шире. Я это тебе сейчас растолкую. Вот, например, при всех твоих великих достоинствах, -- их я рад в тебе признать, -- я все же не знал женщины, которая не предпочла бы меня и, как я полагаю, -- закончил он вкрадчиво и словно обдумывая свои слова, -- как я полагаю, не продолжала бы оказывать мне предпочтение. Мистер Генри отложил карты. Он медленно поднялся на ноги, и все время казалось, что он погружен в раздумье. -- Трус! -- сказал он негромко, как будто самому себе. И потом не спеша и без особого ожесточения ударил Баллантрэ по лицу. Баллантрэ вскочил, весь преобразившись, я никогда не видел его красивее. -- Пощечина! -- закричал он. -- Я не снес бы пощечины от самого господа бога! -- Потише, -- сказал мистер Генри. -- Ты что же, хочешь, чтобы отец снова за тебя вступился? -- Господа, господа! -- кричал я, стараясь их разнять. Баллантрэ схватил меня за плечо и, не отпуская, снова обратился к брату: -- Ты знаешь, что это значит? -- Это был самый обдуманный поступок в моей жизни, -- отвечал мистер Генри. -- Ты кровью, кровью смоешь это! -- сказал Баллантрэ. -- Дай бог, чтобы твоей, -- сказал мистер Генри. Он подошел к стене и снял две обнаженные рапиры, которые висели там среди прочего оружия. Держа за концы, он протянул их Баллантрэ. -- Маккеллар, присмотрите, чтобы все было по правилам, -- обратился ко мне мистер Генри. -- Я считаю, что это необходимо. -- Тебе незачем продолжать оскорбления. -- Баллантрэ, не глядя, взял одну из рапир. -- Я ненавидел тебя всю жизнь! -- Отец только что лег, -- напомнил мистер Генри. -- Нам надо уйти куда-нибудь подальше от дома. -- В длинной аллее, чего же лучше, -- сказал Баллантрэ. -- Господа! -- сказал я. -- Постыдитесь! Вы сыновья одной матери. Неужели вы станете отнимать друг у друга жизнь, которую она вам дала? -- Вот именно, Маккеллар, -- сказал мистер Генри с тем же невозмутимым спокойствием, которое он все время обнаруживал. -- Я этого не допущу, -- сказал я. И тут пятно легло на всю мою жизнь. Не успел я сказать этих слов, как Баллантрэ приставил острие своей рапиры к моей груди. Я видел, как свет струился по лезвию, и, всплеснув руками, повалился перед ним на колени. -- Нет, нет! -- закричал я, словно малое дитя. -- Ну, он нам теперь не помеха, -- сказал Баллантрэ. -- Хорошо иметь в доме труса! -- Нам нужен будет свет, -- сказал мистер Генри, как будто ничто не прерывало их разговора. |
