Предэкзаменационные заботы
сразу же снова легли ему на сердце.
-- Мне очень жаль, Джаспер,-- сказал я.-- Я понимаю, что тебе это может
причинять затруднения, но мне, к несчастью, нравится мое дурное общество. И
мне нравится напиваться среди бела дня, и хотя я еще не истратил Денег
вдвойне против моего содержания, до конца семестра, безусловно, истрачу. А в
это время дня я обычно выпиваю бокал шампанского. Не составишь ли мне
компанию?
Кузен Джаспер признал себя побежденным и, как я узнал впоследствии,
написал о моих излишествах своему отцу, который в свою очередь написал моему
отцу, а он не придал этому значения и не предпринял никаких мер, отчасти
потому, что уже без малого шестьдесят лет питал к брату неприязнь, а отчасти
потому, что, как сказал Джаспер, после смерти моей матери жил теперь как бы
в собственном мире.
Так Джаспер описал в общих чертах мое житье в первый год студенчества.
К этому можно прибавить еще кое-какие подробности в том же духе.
Я еще раньше сговорился провести пасхальные каникулы с Коллинзом, и
хотя без колебаний нарушил бы слово при первом же знаке Себастьяна, однако
от него знака не последовало, и, соответственно, мы с Коллинзом провели две
недели в Равенне -- поездка, весьма полезная в познавательном отношении и
отнюдь не обременительная для кармана. Пронизывающий ветер с Адриатики гулял
среди величественных гробниц. В номере гостиницы, рассчитанном на более
теплую погоду, я писал длинные письма Себастьяну и ежедневно заходил на
почту за ответами. Он прислал мне два, с разными обратными адресами и без
каких-либо определенных сведений о себе, поскольку писал в стиле
остраненно-фантастическом (ч....У мамы и двух пажей-поэтов три насморка,
поэтому я приехал сюда. Завтра праздник святого Никодима Тиатирского,
который принял мученическую смерть от гвоздей, каковыми ему прибили к темени
кусок овчины, и потому почитается патроном плешивцев. Скажите это Коллинзу,
который, я уверен, облысеет раньше нас. Здесь чересчур много людей, но у
одного -- хвала небу -- в ухе слуховая трубка, и от этого у меня хорошее
настроение. А теперь бегу -- я должен поймать рыбу. Слать ее вам слишком
далеко, потому я сохраню хребет..."), и от этих писем я только еще больше
мрачнел. Зато Коллинз делал заметки для своей будущей работы о преимуществах
фотографических снимков со знаменитых мозаик над оригиналами. Здесь было
посеяно семя будущего урожая всей его жизни. Много лет спустя, когда вышел в
свет первый увесистый том его по сей день не завершенного труда о
византийском искусстве, я с умилением прочел в списке лиц, коим приносилась
авторская признательность, свою фамилию "...Чарльзу Райдеру, чье всевидящее
око помогло мне впервые увидеть мавзолей Галлы Плацидии и Сан-Витале".
Я часто думаю, что, если бы не Себастьян, я, возможно, пошел бы по той
же дороге, что и Коллинз, и тоже крутил бы всю жизнь водяное колесо истории.
Отец мой в юности держал экзамен в колледж Всех Усопших и в те годы жаркой
конкуренции провалился; позже к нему пришли другие успехи и почести, но та
первая неудача наложила печать на его душу, а через него и на мою, так что я
поступил в университет с твердым ошибочным убеждением, что именно в этом
естественная цель всякого разумного существования. |