Ангелы в длинных цветастых
мантиях, вьющиеся розы, усеянные цветами луга, резвящиеся ягнята, библейские
тексты, выведенные кельтской вязью, святые в рыцарских латах покрывали стены
замысловатыми узорами ярких холодных тонов. У стены стоял резной триптих из
светлого дуба, которому нарочно был придан вид лепнины. Светильник в алтаре
и все металлические детали были из бронзы, покрытой ручной чеканкой так
густо, что ее поверхность напоминала старую сморщенную кожу; на ступенях
алтаря лежал ковер цвета луговой травы с белыми и золотыми ромашками.
-- Ух ты! -- сказал я.
-- Это папин свадебный подарок маме. А теперь, если вы насмотрелись,
идемте.
По аллее навстречу нам проехал закрытый "роллс-ройс", за рулем сидел
шофер в ливрее, а сзади мелькнула девическая фигурка, и кто-то посмотрел
через окно автомобиля нам вслед.
-- Джулия, -- сказал Себастьян.-- Чуть было не попались.
Потом мы остановились поболтать с каким-то велосипедистом ("Это старина
Бэт",-- объяснил Себастьян), а затем выехали из ворот, обогнули башенку и
пустились по шоссе в обратный путь к Оксфорду.
-- Простите меня,-- сказал Себастьян через некоторое время.-- Боюсь, я
был нелюбезен с вами сегодня. Брайдсхед часто оказывает на меня такое
действие. Но я должен был познакомить вас с няней.
"Зачем?" -- подумал я, но ничего не сказал. Жизнь Себастьяна была
подчинена целому кодексу подобных необходимостей:
"Мне непременно нужна оранжевая пижама", "Я не могу встать с кровати,
пока солнце не дойдет до моего окна", "Я обязательно должен сегодня выпить
шампанского!"
-- А на меня он оказал действие прямо противоположное,-- только заметил
я.
Себастьян довольно долго хранил молчание, потом обиженно сказал:
-- Я же не расспрашиваю о вашей семье.
-- И я не расспрашиваю.
-- Но у вас вид заинтригованный.
-- Естественно. Вы так загадочно молчите о ней.
-- Я думал, что обо всем молчу загадочно.
-- Пожалуй, меня действительно занимают чужие семьи -- видите ли, сам я
плохо знаю, что такое семья. Мы только двое с отцом. Какое-то время за мной
приглядывала тетка, но отец прогнал ее за границу. А мама погибла на войне.
-- О... как необыкновенно.
-- Она была в Сербии с Красным Крестом. Отец с тех пор не совсем в
себе. Живет в Лондоне один как сыч и коллекционирует какую-то дребедень.
Себастьян сказал:
-- Вы и не подозреваете, от чего вы избавлены. А нас уйма. Можете
посмотреть в Дебретте.
Он снова повеселел. Чем дальше отъезжали мы от Брайдсхе-да, тем полнее
освобождался он от своей подавленности -- от какой-то тайной нервозности и
раздражительности, которые им там владели. Солнце светило на шоссе прямо нам
в спину, мы ехали, словно догоняя собственную тень.
-- Сейчас половина шестого. |