- Вот  такие,  с  позволения  сказать,  интеллигенты и  закладывали  своих

собратьев по ремеслу в  приснопамятном тридцать седьмом.  Но вы,  Степанов,  не

волнуйтесь.  Бог -  не трибунал,  он разберется в хитросплетении любых сплетен.

Сказано же, все записано на Небесных скрижалях!

     - Вашими устами да мед бы пить,  - сказал Степанов. - Хорошо, если они там

свои документы искать будут,  скрижали эти самые.  А  если слова Пучеглазова на

веру возьмут?

     - Не  должны,  -  после недолгого размышления,  но  без особой уверенности

сказал Ворожейкин. - Сказано же, что воздается каждому по делам его.

     - Не знаю,  не знаю,  - продолжал сомневаться Степанов. - Любое дело можно

по-разному расценить.  Вон, в тридцать седьмом у меня двое дядек на царицынской

фабрике фуфаек работали. Один директором, а другой главным инженером. И что же?

Одному за перевыполнение плана орден Трудового Красного Знамени дали, а второго

обвинили в умышленном затоваривании складов фуфайками и осудили на десять лет.

     - Диалектика,  брат,  -  усмехнулся  отец  Николай.  -  Закон,  понимаешь,

единства и борьбы противоположностей. Тут уж ничего не попишешь.

     Они  сидели и  беседовали на  "пятачке",  где  обычно россошчане играли по

вечерам в  карты и домино.  Торопиться было некуда,  уфологией в последний день

заниматься тоже не тянуло,  а  по домам никто из уфологов не торопился.  Кто их

там ждал, дома-то?

     - А  ведь живут же  такие червяки,  -  с  досадой сказал Степанов.  -  Вот

посмотрите,  завтра он подле Господа сшиваться будет,  запишется в какие-нибудь

небесные  средства  массовой  информации и  будет  Страшный Суд  освещать.  Или

спичрайтером к какому-нибудь Архангелу устроится.

     - Это вряд ли,  -  покачал головой отец Николай и кашлянул. - Воздадут ему

должное.  Не зря же говорится,  по мощам и  елей!  Гореть ему,  суке,  в геенне

огненной!

     Степанов покачал головой.

     - Вы  Пучеглазова не  знаете.  Этот и  в  геенне пристроится.  У  него это

запросто.   "С   большим  подъемом  труженики  Ада  восприняли  последнюю  речь

Вельзевула,  -  похоже передразнил он.  -  Работают они с  огоньком,  постоянно

повышают и без того высокие показатели по кипячению грешников. "Молодцы, черти!

- усмехается Сатанаил.  -  С  такими мастерами нам и техники не надо,  на голом

энтузиазме райских высот достигнем!"

     - Фуфло,  - сказал со знанием дела Кононыкин. - До подлинных акул пера ему

еще расти и расти.  В завтрашней очереди ваш Пучеглазов будет в самом конце. Уж

я-то знаю, не один год по редакциям хожу.

     За  домами послышался дробный топот,  и  на  "пятачок" выскочил взмыленный

Пучеглазов. Сейчас он свою фамилию оправдывал.

     - Вы  сегодняшнее  "Воскресение"  брали?   -  не  здороваясь,  спросил  он

собравшихся.  Тут он узнал Степанова и i кинулся к нему с извинениями:  - Шура,

прости!  Честное  благородное,  редактор подлец,  он  исказил  мою  гражданскую

позицию,  веришь?  Я же всегда тебя уважал как человека, ценил как специалиста,

любил как односельчанина!  Ты ж мне в детстве заместо брата был!  - Видно было,

что,  позволь ему Степанов, Пучеглазов не раздумывая и к ручке приложился бы, и

в  щеки  троекратно  облобызал.