Изменить размер шрифта - +

– Он живет на дне земли. Гигантский такой червяк. Как рассердится, быть землетрясе-нию, – объяснил Дружище Квак. – Вот и сейчас он очень сердит.
– Чем это он так рассержен?
– Не знаю. И никто не знает, что он там себе под землей думает. Что говорить, его почти никто никогда не видел. Обычно он спит. Спит годами, десятилетиями в своей мрачной и теплой земле. Разумеется, глаза у него атрофировались, мозги за время сна и те разжидились и превратились в нечто иное. По правде говоря, я предполагаю, что он вообще уже не думает. Лишь чувствует своим телом раскаты звука издалека или сотрясения почвы, поглощает их одно за другим и копит в себе. И вот все это под воздействием каких-то химических реакций превращается в ненависть. Почему так происходит, не знает никто. Даже я не могу объяснить.
Дружише Квак молча смотрел в лицо Катагири. Ждал, пока до того дойдет. Затем продол-жил:
– Не поймите меня неправильно, лично я – не против Дружища Червяка, мы с ним не вра-ги. Плюс ко всему, я не считаю его силой зла. Набиваться ему в друзья тоже не собираюсь, и в каком-то смысле считаю, что всему миру наплевать на его существование. Мир – как огромное пальто, которому необходимы карманы в разных местах. Но сейчас он опасен, и так этого остав-лять нельзя. Душа и тело Дружища Червяка за долгий период вобрали в себя огромное количест-во ненависти и раздулись до небывалых размеров. К тому же землетрясение в Кобэ в прошлом месяце нарушило его глубокий сон. Мне был знак: Дружише Червяк вне себя от гнева. И сам решил устроить землетрясение под Токио. О сроках и месте которого меня предупредили не-сколько близких насекомых. Информация верная.
Дружище Квак умолк, устало прикрыв глаза.
– Выходит, – заговорил Катагири, – мы с вами спустимся под землю, сразимся с Дружищем Червяком и предотвратим землетрясение?
– Именно так.
Катагири взял было чашку, но снова поставил ее на стол.
– Я не все еще понял, но почему вашим партнером должен стать именно я?
– Господин Катагири… –Дружище Квак неподвижно всматривался в глаза собеседника. – Я начал вас уважать. Последние шестнадцать лет вы безропотно выполняете опасную работу, за которую больше никто не хочет браться. Я прекрасно знаю, как вам было непросто. И не считаю, что начальство и коллеги оценивают вас по достоинству. Они попросту слепы. Но даже при этом вы не жалуетесь… Да что там работа – после смерти родителей вы сами подняли на ноги малолетних брата и сестру. Выучили их, одного женили, другую выдали замуж, пожертвовав своим временем и львиной долей заработка. Сами вы жениться так и не смогли. При этом брат с сестрой вам нисколько не благодарны за то, что вы для них сделали. Даже спасибо не сказали. Наоборот, они с вами не считаются и ведут себя бесстыжим образом. На мой взгляд, это никуда не годится. Так и хочется за вас их отдубасить. Но вы на них не в обиде… Говоря по правде, господин Катагири, наружности вы никакой, язык у вас не подвешен. Нередко на вас посматривают свысока. Но я-то знаю: вы – крепкий мужественный человек. Можно даже сказать, во всем Токио нет другого человека, кому бы я верил и мог бы вместе с ним сразиться против Дружища Червяка.
– Господин Ква…
– Дружище Квак, – опять воздел палец тот.
– Дружище Квак, откуда вы все обо мне знаете?
– Ну я же не только посреди болота квакаю. То. что нужно видеть, вижу.
– Только вот, Дружище Квак… – пошел на попятную Катагири. – Не такой уж я и сильный. О подземелье у меня весьма отдаленное представление, и я никак не потяну сражение с Дружищем Червяком. Есть же люди поздоровее меня. Там, каратисты всякие, рейнджеры из Сил самообороны…
Глаза Дружища Квака округлились:
– Господин Катагири, сражаться буду я. Но я не смогу сражаться один.
Быстрый переход