|
– Теперь, надеюсь, вы убедились в моем существовании. Я – не плод вашего воображения. Реально действую и до-биваюсь результатов. Наиживейшее существо. – Господин Квак… – Дружише Квак, – задрал тот палец. – Да-да, дружише Квак, – исправился Катагири. – Что вы с ними сделали? – Да ничего особенного. Пара пустяков. Малость постращал и все. Запугал морально. Как писал Джозеф Конрад, «истинный страх – тот, что человек придумывает себе сам». Видите, гос-подин Катагири, результатая добился. Тот кивнул и прикурил. – Выходит, так. – Теперь-то вы верите всему, о чем я говорил вам вчера? Как, составите мне компанию в сражении с Дружишем Червяком? Катагири глубоко вздохнул. Снял и протер очки. – Если честно, то не хотелось бы. Но ведь это неизбежно. Дружище Квак кивнул: – Это вопрос ответственности и чести. Хочется нам этого или нет, но придется спуститься под землю и лицом к лицу схватиться с Дружищем Червяком. Погибни мы в честном бою, никто нас не пожалеет. Одолеем – никто не похвалит. Люди даже не узнают, что под их ногами вершилась великая битва. Ведь знаем об этом только мы с вами. Как ни крути, борьба одиноких сердец. Катагири взглянул на свои руки, затем на струйку дыма и сказал: – Знаете, господин Квак, я простой человек. – Дружище Квак! – поправил тот, но Катагири пропустил это мимо ушей. – Я совершенно простой человек. Даже проще, чем вы думаете. Лысею, толстею, разменял пятый десяток. Страдаю от плоскостопия, при недавнем медосмотре вскрылся диабет. Послед-ний раз спал с женщиной месяца три назад. Да и то с профессионалкой. Коллеги знают о моих способностях к выбиванию займов, но нельзя сказать, что меня за это уважают. Ни на работе, ни в личной жизни я никому не нравлюсь. Язык у меня не подвешен, людей чураюсь, дружить не умею. Способностеи к спорту – ноль, полное отсутствие слуха, ростом не вышел, у меня фимоз, я близорук. К тому же, говорят, у меня астигматизм. Не жизнь – потемки. Просто сплю, бодрст-вую, ем и испражняюсь. Для чего живу – не знаю. Почему Токио должен спасать именно я? – Господин Катагири, – странным голосом начал Дружише Квак, – спасти Токио под силу именно такому человеку, как вы. И для таких людей, как вы, я собираюсь спасать Токио. Катагири опять глубоко вздохнул. – И что мне нужно делать? Дружище Квак составил план. Семнадцатого февраля (то есть за день до предполагаемого землетрясения) поздно ночью они спустятся под землю. Вход – в бойлерной отделения Синдзю-ку Трастобезопасного банка Токио. Если отодвинуть часть стены, там будет шурф, опустившись в который метров на пятьдесят по веревочной лестнице, они окажутся перед Дружищем Червя-ком. Место встречи – бойлерная. Катагири под видом сверхурочной работы останется в здании. – А есть ли какой-нибудь план операции? – поинтересовался Катагири. – План есть. Этого малого голыми руками не возьмешь. Он такой склизкий, что не разбе-решь, где у него рот, а где задний проход. И размером – с вагон метро. – И в чем план заключается? Дружище Квак задумался. – Молчание – золото. – Что, лучше не спрашивать? – Можно сказать и так. – А если я сбегу с поля боя, струсив в последний момент? Что вы будете делать, господин Квак? – Дружише Квак! – поправил тот. – Дружище Квак, что вы будете делать, случись такое? – Буду сражаться один, – немного подумав, ответил тот. – Все-таки шансов на победу в одиночку у меня несколько больше, чем у Анны Карениной перед несущимся паровозом. Вы, кстати, читали «Анну Каренину»? – Нет, – ответил Катагири, и Дружище Квак с жалостью посмотрел на него. |
