|
– Огнестрельной? – В меня стреляли. Из пистолета. Недалеко от входа в банк. Молодой парень. Кажется, по-пал в правое плечо. Медсестра кисло улыбнулась: – Ну что мне с вами делать? Никто в вас не стрелял. – Не стрелял? Правда? – Такая же правда, как и то, что сегодня утром в Токио не было землетрясения. Катагири растерялся: – Тогда почему я в больнице? – Вчера вечером в квартале Кабуки вас обнаружили на дороге без сознания. Ран никаких нет. Вы просто потеряли сознание и упали. Причина пока неизвестна. Скоро начнется обход, придет врач. Попробуйте спросить у него. Обморок? Катагири видел собственными глазами выстрел из дула пистолета, направленного на него. Он поглубже вдохнул и попытался сосредоточиться. Сначала нужно упорядочить факты. Вышло вот что: – Получается, что со вчерашнего вечера я на больничной койке. Потеряв сознание… – Именно, – ответила медсестра. – Вчера ночью вас мучили жуткие кошмары. Причем, сда-ется, не один и не два. Вы несколько раз вскрикивали «Дружище Квак». Это что, прозвище ва-шего приятеля? Катагири закрыл глаза, прислушиваясь к биению собственного сердца. Медленно, однако равномерно оно задавало ритм жизни. До каких пор это – реальность, и откуда начинается фан-тазия? Действительно ли существует Дружище Квак, который сразился с Дружищем Червяком и предотвратил землетрясение? Или все это – плод моей чрезмерной фантазии? Этого Катагири не знал. Вечером в палату заявился Дружище Квак. Когда Катагири открыл глаза, тот сидел при слабом свете на стальном стуле, прислонившись к стене. Выглядел он очень усталым. Его вы-пуклые глаза были закрыты, меж зеленых век оставалась лишь узкая щелочка. Он спал. – Дружище Квак, – позвал его Катагири. Тот медленно открыл глаза. Большое белое брюхо с каждым вдохом раздувалось и снова опадало. Катагири сказал: – Как мы и договаривались, я собирался прийти в полночь в бойлерную. Но вечером про-изошло непредвиденное событие, и я оказался в этой палате. Дружище Квак едва заметно кивнул: – Я знаю. Но все в порядке. Беспокоиться не о чем. Вы мне помогли, чем смогли. – Помог? – Да. Вы изо всех сил спасали меня во сне. Благодаря чему я выстоял в битве с Дружищем Червяком. И все это – с вашей помощью. – Ничего не понимаю. Я долго пролежал без сознания. Вот с этой самой капельницей. Что со мной происходило во сне, совершенно не помню. – Ну и хорошо. Этого лучше не помнить. В любом случае, вся жестокая схватка происхо-дила в воображении. Это и есть наше поле битвы. Мы там побеждаем, мы там проигрываем. Ес-тественно, всему нашему существу есть предел, и в конечном итоге мы, проиграв, уходим. Как прекрасно заметил Эрнест Хемингуэй, ценность нашей жизни определяется не по тому, как мы побеждаем, а по тому, как проигрываем. Мы с вами смогли спасти Токио от разрушения. Сто пятьдесят тысяч человек избежали смерти. Причем никто ничего даже не заметил. Мы добились своего. – Как вы сломили Дружище Червяка? И какова была моя роль? – Мы бились не на жизнь, а на смерть. Мы… – Дружище Квак умолк, затем глубоко вздох-нул и продолжал: – Мы с вами собрали все свои силы, всю свою волю. Кромешная темнота была на руку Дружищу Червяку. Вы приготовили педальный генератор и изо всех сил заливали под-земелье ярким светом. Дружище Червяк попытался было вас изгнать, натравив на вас мрачных призраков. Но вы – выстояли. Жестоко схватились мрак и свет. В лучах вашего света я сражался с Дружищем Червяком. Он обвился вокруг меня и поливал липким раствором страха. Но я рвал его в клочья. Однако он не умер, а только расчленился. И вот… – Дружище Квак умолк. Затем, как показалось, заговорил из последних сил: – Федор Достоевский с нежностью описывал бро-шенных Богом людей. |
