Новый состав управления был принят значительно холодно, он был не только чуждым, но был и на нищенском содержании. Его не стоило даже пощипывать взятками, разве только не пренебрегала этим ничтожная мелюзга служащих. Всякий знал, что конгресс назначил только двадцать тысяч долларов бумажками ежегоднаго содержания, сумма достаточная только, чтобы поддержать кварцевый завод на месяц. И каждый знал также, что деньги эти еще находятся в Вашингтоне и что получка их дело нелегкое. Граждане Карсон-Сити были черезчур осторожны и умны, чтобы немедленно открыть кредит приезжей молодежи.

Есть что-то особенно печально-смешное в новоустраиваемом управлении, это — усилие его скорее воспрянуть и выдвинуться. Наше прошло через множество мытарств. Указ об организации и «инструкции» из департамента штатов повелевали, чтобы законодательная власть избиралась бы тогда-то и тогда-то и чтобы ея заседания открывались бы такого-то числа. Легко было найти законодателя даже за три доллара в день (хотя ежедневный расход на содержание себя обходился в Карсоне четыре доллара и пятьдесят центов; каждый любит комфорт и удобство, где бы он ни был), так как немало было патриотов без занятий, но найти помещение для заседания законодателей было дело гораздо труднее. Город вежливо отказался дать зало для собрания, без определения платы со стороны управления и также не дал его и в кредит.

Когда Каррей услыхал об этих затруднениях, он выступил вперед, я говорю о Каррее, о старом Каррее, о старом Эб Каррее. Если бы не он, пришлось бы законодательной власти возседать в степи. Он предложил, не обозначая платы, свое большое, каменное строение, стоящее сейчас же за чертою города; предложение это было принято, конечно, с удовольствием. Потом он выстроил конно-железную дорогу от города до Капитолия и возил законодателей даром. Он также снабдил их скамейками и стульями и покрыл полы чистыми сосновыми опилками на место ковра и повсюду поставил плевательницы. Если бы не Каррей, то управлению пришлось бы, не родившись, умереть. Секретарь устроил перегородку, чтобы отделить сенат от палаты представителей; она стоила ему три доллара и сорок центов, но Соединенные Штаты отказались вернуть ему эти деньги; тогда решились напомнить им, что, судя по «инструкциям», дозволялось платить за зало заседания, и что деньги эти, благодаря щедрости м-ра Каррея, не расходовались; Соединенные Штаты ответили на это, что дело этим всетаки не изменялось и что три доллара и сорок центов будут выключены из жалованья секретаря, что действительно и было сделано!

Между другими затруднениями было с самаго начала одно — это дело о печатании. Секретарь обязан был клятвою не нарушать своих обязанностей, данных ему в «инструкциях», а они повелевали исполнять непременно две вещи, а именно:

1) Печатать ведомости палаты и сената, и 2) за эту работу платить по одному доллару и пятьдесят центов с «тысячи» за составление их, а за отпечатание — по одному доллару и пятьдесят центов с «полстопы», разсчет производить не на золото, а на бумажки.

Не трудно было дать клятву исполнить эти два требования, но невозможно было привести в исполнение более одного из них. Когда бумажка пала до сорока центов за доллар, то цены в типографии оставались те же, то есть по одному доллару и пятидесяти центов с «тысячи» и по одному доллару и пятидесяти центов с «полстопы», но золотом, а не бумажкой. В «инструкциях» сказано было, что секретарь обязан считать бумажный доллар, выпущенный правительством, в одной цене со всякими другими долларами, чеканенными тем же правительством. В виду этого печатание ведомостей было прервано. Тогда штаты сделали строгий выговор секретарю за неисполнение «инструкций» и посоветовали ему исправить это упущение.