Законодательное собрание возседало шестьдесят дней и за это время упустило взимание с частных лиц подорожных пошлин. Когда оно прекратило свои занятия, то сделало смету и вычислило, что каждый гражданин должен уплатить за три даровых пропуска, и полагали, что если штаты не отсрочат платежа территории, то едва ли найдется место для вывешивания подорожных листов. Они висели повсюду на грани и на рубеже вроде бахромы.

Дело в том, что перевозка грузов возрасла до такого размера, что подорожная плата приносила целыя состояния, не хуже замечательных серебряных руд.

ГЛАВА XXVI

Со временем и мною овладела горячка серебряных руд. Каждый день разныя общества шли на изыскания, покидали город и уходили в горы; они отыскивали и завладевали богатыми серебряными рудами и залежами кварца. Одним словом, это был открытый путь для приобретения состояния. Известная руда «Гульд и Каррей», когда мы приехали, ценилась по триста или по четыреста долларов за фут, а через два месяца цена возвысилась на восемьсот долларов. Год тому назад «Офир» стоил самую малость, а теперь он дошел до четырех тысяч долларов за фут! Нельзя назвать ни одного рудника, который бы через короткое время не поднялся в цене. Каждый только и говорил, что об этих чудесах. Пойдите, куда хотите, везде услышите разговор только об этом, с самаго ранняго утра до самой поздней ночи. Там такой-то продал свой пай в «Аманде Смит» за сорок тысяч фунтов шесть месяцев тому назад, когда вошел в дело, то был без гроша. Джон Джонс продал, половину своей прибыли «Больд Игль и Мэри Энн» за шестьдесят пять тысяч фунтов чистым золотом и уехал в Штаты за своим семейством. Вдова Брюстер не промахнулась на «Гольден Флис» и продает десять футов по восемнадцати тысяч фунтов, а не имела денег достаточно, чтобы купить траурную шляпу, когда Синг-рингь-Томми убил ея мужа прошлой весной под храмовой праздник. «Ласт Чемс» напали на глину, по которой узнали, что шли прямо на залежи; итак, что нищенствовало вчера, приобретало на другой день каменный дом, и какой-нибудь торговец семенами вчера нигде не могший допроситься выпить брэнди, на другой день напивался в городе шампанским, окруженный друзьями, которые давно забыли, как держать себя прилично. Джонни Морган, простой бродяга, лег спать в яме, а проснулся с состоянием в сто тысяч долларов, вследствие окончании тяжбы в «Лэди Фрэнклин и Раф и Реддей». И все так целыми днями жужжали нам об этом, и вокруг себя видели мы все возбужденныя лица. Я бы походил более или менее на человечество, если бы не потерял разсудок, как и остальные. Нагруженныя телеги слитками серебра, величиною в свинцовую болванку, ежедневно приезжали с заводов; эти телеги и эти разговоры повлияли на меня. Я не устоял и сделался безумнее помешанных.

Каждый день приносил новыя известия о вновь открытых рудах, тотчас же газеты подхватывали, только и говорили, что о богатстве их, и весь излишек народонаселения убегал со всех ног, чтоб завладеть ими. В то время, когда я уже окончательно заразился этим недугом, «Эсмеральда» пользовалась продолжительным успехом, а «Гумбольдт» начинал обращать на себя внимание. «Гумбольдт, Гумбольдт!» был новый крик, прямо на Гумбольдт, новейший из новых, богатейший из богатых, самый чудесный из чудесных открытий между серебряными рудами, так отзывались о нем газеты, посвящая ему два столбца, тогда как «Эсмеральде» один. Я было приготовился ехать на Эсмеральду, но повернул с течением и решил ехать на Гумбольдта.