Господи! Что делать то? Полезешь в болото – так непременно утонешь. Не полезешь – значит, либо погибнешь в лесу, либо получишь десять лет лагерей: первый встречный местный житель заложит тебя пограничникам.

Марика смотрела на противоположную сторону просеки. Стрекозы, осока, яркие болотные цветы… Гать должна пролегать на запад от раздвоенной березы.

Дяди Ванин рюкзак и лестницу Марика затоптала в болотную жижу. Открыв бутылку с химическим раствором, щедро полила им землю. Вроде бы эта дрянь должна была сбить со следа любого, даже самого натасканного пса.

Ну вот и все. Надо идти.

«Господи! Спаси, сохрани и помилуй!»

Под ногами всхлипывало и чмокало. Марика брела вперед, выверяя каждый шаг с помощью палки. Компас показывал, что она идет в верном направлении: строго на запад. Чем дальше, тем глубже засасывало ноги, а гати все не было и не было. Может, дядя Ваня перепутал березы? Мало ли их, раздвоенных, растет по краям болота?

Испугавшись ее шагов, маленький лягушонок отпрыгнул в заросли осоки. Ему было хорошо – мох держал его лучше асфальта на московских улицах.

Боже, неужели где то сейчас существует Москва?

«Алекс, бедняга, наверное, с ума сходит от беспокойства, – думала Марика. – Если что то пойдет не так, он даже не узнает, что со мной случилось: может, арестовали, может, погибла на болоте…»

Наконец ее палка уперлась во что то твердое. Не смея поверить своему счастью, она воткнула ее чуть подальше. Опять твердо! Гать!

Разумеется, Марика чуть чуть поплакала. Она насмерть замучилась, рюкзак ей все плечи оттянул, впереди лежала жуткая трясина… Но гать – это была хоть какая то надежда. Это значило, что Марика идет правильно и что, может быть, она не утонет в этом чертовом болоте.

Под шагами гать пружинила и уходила вниз. Марика выдирала ступни из коричневой жижи. «Скоро все это кончится… Скоро я выберусь отсюда…»

Внезапно ее правая нога потеряла опору, и Марика разом ушла в трясину почти по пояс. Она в ужасе забарахталась, забилась, но любое движение приводило лишь к тому, что ее засасывало все глубже и глубже.

Орать и звать на помощь было бесполезно.

Задыхаясь от животного страха, Марика стащила с себя рюкзак и, насколько хватило сил, зашвырнула его вперед. Сдернула со спины лестницу, бросила ее на мох и, рванувшись всем телом, распласталась на ней. Болотная жижа потекла за ухо, в рукава… Но теперь Марику по крайней мере не затягивало глубже.

Медленно, очень медленно она сумела вытянуть из трясины левую ногу. Затем последовала правая нога. Не смея пошевелиться, Марика лежала ничком посреди болота. Летнее солнышко усиленно припекало, снизу с бульканьем поднималась вода.

«Никуда не пойду! – глотая слезы, подумала Марика. – Буду лежать тут, пока не умру».

Ей вдруг вспомнилась какая то передача, которую она видела по телевизору: в средние века в Германии девушек, заподозренных в колдовстве, топили в болоте. А пятьсот лет спустя их прекрасно сохранившиеся мумии отыскали археологи. Неужели и с Марикой будет то же самое?!

В этот момент в небе что то застрекотало. Она повернула голову. Из за кромки леса показался военный вертолет. Прятаться у Марики уже не было сил. Пусть ловят, пусть пристрелят к чертовой матери… Но вертолет даже не задержался над болотом: через минуту отзвук его мотора затих где то вдали.

Надо было брать себя в руки и искать следующую гать. Дядя Ваня сказал, что она должна начинаться слева.

Самой страшной была ночь на болоте. Найдя более менее прочную кочку, Марика попыталась хоть чуть чуть поспать. С земли поднимались белые туманы, протяжно кричали какие то птицы.

Она закрывала глаза, но ей тут же начинали мерещиться задубленные лица немецких девушек.