Ей постелили на сундуке за занавеской. От пестрого лоскутного одеяла пахло дымом. Хозяева вовсю храпели, а Марике не спалось. В голове без перерыва крутилась песня: «В эту ночь решили самураи перейти границу у реки».

Завтра Марика отправлялась в добровольное изгнание. Всю жизнь она расценивала принадлежность к своей стране как нечто особенное. Оба ее деда погибли на войне за Родину. А теперь их внучка бросала ее как что то несущественное по сравнению со своей личной, маленькой страстишкой.

«Если я все таки смогу уйти, буду ли я там счастлива? – думала Марика. – А вдруг нет? Вдруг на десятый день начну задыхаться от ностальгии?»

Но еще хуже давили на нервы подозрения: а что, если дядя Ваня так и не переведет ее через границу? Что, если выдаст пограничникам? Ему что – он свои деньги уже получил. Скажет, что встретил ее в лесу и поспешил исполнить гражданский долг. Зачем ему рисковать?

«Боже, дай мне сил как нибудь пережить все это, – молилась Марика. – Именно пережить ! Через пару дней все уже кончится. Так или иначе».

Дядя Ваня разбудил Марику задолго до рассвета.

– Пора, – произнес он строгим голосом.

Огня они не зажигали – на дворе стояла белая ночь.

Хозяйка подала на стол остывшую картошку и хлеб, но у Марики кусок не лез в горло: ее лихорадило так, что стучали зубы.

– Ешь давай! – велел дядя Ваня. – Обедать не скоро придется. Пойдем быстро. Нам главное до топи добраться, а туда погранцы за нами не сунутся: у них в прошлом году сержант с собакой в трясине утопли, так что они теперь остерегаются.

Марика судорожно сглотнула.

– А мы не…

В первый раз за все время дядя Ваня ухмыльнулся:

– Во время войны партизаны проложили через топь гати. Только о них мало кто знает. Они хитро устроены: лежат не снаружи, а под водой. Да и идут не сплошной дорогой. Метров десять по прямой будет, а потом надо в сторону прыгать. Сначала налево, потом направо. Если дороги не знать – увязнешь. А мы ничего – люди бывалые, пройдем.

С помощью спичек дядя Ваня изобразил на столе схему гати:

– Поняла теперь как?

Его слова несколько успокоили Марику. Вероятно, он знал, что делает.

– А если на пограничников наткнемся? – на всякий случай спросила она.

– Затаимся, подождем, пока уйдут, – отозвался дядя Ваня. – Ну а уж коли засекут, то…

– Что?

– Хана нам, вот что.

– Ну, ладно, идите с богом! – сказала хозяйка, выпроваживая их за дверь.

Шли лесом, без дороги. Пару раз останавливались на привал. Тело гудело, в голове было пусто, как в выкипевшем чайнике.

– Скоро болото? – лишь однажды посмела спросить Марика.

– Не скоро.

Правила движения по лесу вроде бы просты: не наступать на упавшие сучки, не обламывать ветки, не «следить» на раскисшей почве… А попробуй соблюдать их с десятикилограммовым рюкзаком за плечами и после восьмичасового марш броска!

Не выходить на открытые пространства – тебя могут заметить с вышки. Слушать лес: завидев чужака, большинство птиц замолкает, а сороки начинают громко стрекотать. Внимательно следить, кто этот чужак – ты сам или кто то еще.

К вечеру беглецы выбрались на край болота.

– Это еще не оно, – шепнул дядя Ваня. – До топи километров десять будет. Сейчас перейдем на другую сторону, а там заночуем. В темноте по болоту все равно не имеет смысла идти.

Проваливаясь по колено в сырой мох, они двинулись дальше.