Над крышами застыла радуга. Как восхитительно пахнут московские улицы! Запах мокрой пыли, умытой листвы, продаваемых с лотка пирожков…

Метро. Пятак в турникет. «Выхода нет» – бросилась в глаза надпись на стеклянной двери.

Хельсинки – чудесный городок на берегу Ботнического залива. Гранитные скалы, старинные домики, на холме – Кафедральный собор, чуть подальше – памятник Александру II.

Алекс узнал Жеку практически сразу – тот почти не изменился: разве что немного возмужал.

– Жека!

Он хотел было подойти к нему, обнять…

– Иди за мной, – сквозь зубы проговорил Пряницкий, на секунду приблизившись. – Здесь мы слишком на виду.

И вновь Алекса обдало той самой волной вечной настороженности, к которой он так привык в СССР. Даже здесь, на территории иностранного государства, Жека старался соблюдать конспирацию. Впрочем, оно было понятно: за границей русским не разрешалось передвигаться по одиночке. Согласно инструкции им всегда надлежало ходить в группе по трое, причем один из этой тройки всегда был стукачом. Так что, встречаясь с кем то наедине, Жека уже совершал серьезное правонарушение.

Отстав футов на тридцать, Алекс следовал за ним по пятам. Он чувствовал себя как в шпионском боевике: мирный город, яркий солнечный день, ничто не предвещает беды… Но все знают, что это лишь кажущееся спокойствие.

Жека привел Алекса в небольшой магазинчик. Взяв корзинку, кинул туда несколько пакетов с продуктами.

Они прошли в самый конец зала к полкам со стиральным порошком.

– У меня буквально десять минут, – сказал Жека, убедившись, что рядом никого нет. – Страшно рад тебя видеть, но, если нас застукают, мне конец.

– Как Марика? – одними губами спросил Алекс.

– Она сейчас в Выборге. Через три дня будет переходить границу.

– Она с ума сошла!

– Этот диагноз я ей поставил еще пять лет назад.

Алекс молчал.

– Нечего смотреть на меня, как прокурор на растратчика! – проворчал Жека. – Я ее отговаривал. Думаешь, она послушалась? Сказала: «Если ты мне не поможешь, тогда я сама все сделаю».

– А ты?

– А что я? Нашел ей тут одного человека, который может провести ее сквозь болота. Только он денег много просит: у Марики столько нет. И еще мне нужно будет, чтобы ты купил ей полный комплект одежды – от трусов до резинок для волос. Если ее поймают финские пограничники, она будет изображать заблудившуюся туристку. Понятия не имею, сработает это или нет, но главное, чтобы в ней беженку из СССР не заподозрили.

Алекс и слышал и не слышал Жекины слова.

Они с Марикой не виделись полтора года, маялись, мучились, но при этом знали, что находятся в относительной безопасности. А теперь Марика решила пойти ва банк. И это значило, что Алекс мог потерять ее навсегда.

– Сколько надо денег? – почти беззвучно произнес он.

– Три тысячи долларов. Тысяча есть у Марики.

– Хорошо.

– Еще ей потребуются финские марки на первое время и подробная карта местности. Советские карты крайне неточны, и, кроме того, там все названия по русски: умучаешься сравнивать дорожные указатели.

– Хорошо.

– Завтра в три часа наша автоколонна выезжает назад в Союз, так что тебе надо будет все собрать. И еще – дай мне телефон того отеля, в котором ты остановишься. Тебе надо будет перебраться как можно ближе к границе, чтобы встретить Марику. Если все пойдет по плану, она позвонит шестнадцатого числа.

– Хорошо.

– Ну все, пока. Не выходи сразу же. Продавцы не должны знать, что мы пришли вместе.

Они расстались без рукопожатия.