Оказалось, что по‑настоящему светлые головы работали на ВПК. Это они забрали его из психушки и перевезли в зону, они предоставили деньги и лабораторию, оборудование и новейшие технологии, они поверили в Сашкин неимоверно громоздкий и существовавший тогда лишь на бумаге гаммо‑квантовый сигнализатор «Маяк», они поставляли людей из числа добровольцев…

Он знал, что на самом деле этими «добровольцами» были похищенные (кто заметит таинственное исчезновение нескольких десятков людей в супердержаве с населением в 262,4 млн.?), приговоренные к смертной казни, безнадежно больные, умалишенные… Он знал. Но жажда мировой славы, самовыражения, неуемное стремление доказать предавшим его людям величие своей идеи сделали его палачом.

Сейчас ему привезут портфель с описаниями экспериментов и параметров «Кода». Находясь в здравом умении и твердой памяти, он отдавал себе отчет, что обнародует страшную тайну не ради спасения узников, не ради собственной реабилитации – разве можно реабилитировать тех, кто экспериментировал в Бухенвальде или Майданеке? Но ведь еще не поздно спасти открытие, перепрофилировать «Код», направить его службу прогрессу? Надежда на это давала ему жизненные силы все последние годы. Да, он виновен! Первые эксперименты катастрофически не удавались: генная информация оказывалась сильнее и действие программ подавлялось и контролировалось разумом и инстинктами подопытных. Потребовалась разработка стерилизующей установки. Вместе с памятью десятки людей теряли ориентацию, иммунитет и беспощадно уничтожались.

ВОПРОС. Что вам известно о характере научных разработок и назначении лаборатории?

ОТВЕТ. Об этом мне ничего не известно.

ВОПРОС. Вы догадываетесь о том, что здесь производится?

ОТВЕТ. Нет. Вероятно, что‑нибудь, связанное с бактериологическим оружием?.. Нет… Не знаю.

Белые стены, пульт управления интенсивностью цвета, зеркала и кондиционеры, провода и датчики, бесчисленное множество мониторов и осциллографов, жесткие вращающиеся стулья, вольер и помещение для растений, белые халаты персонала – неизменная атрибутика всех лабораторий. Нет, чекист ничего не мог знать о ее назначении: службы зоны были изолированы и засекречены друг от друга. Их взаимодействие строго регламентировалось, всякие попытки произвольной интеграции карались смертью. Время от времени персонал проходил через «Код‑1», не позволявший скрыть информацию.

Но чекист знал о «Зоне‑А» больше положенного. Поэтому был обречен.

ВОПРОС. Кто обеспечивает охрану «Зоны‑А»?

ОТВЕТ. Батальон специального назначения…

– Зубр, я – Амфора, как слышите, прием!

– Амфора, я – Зубр, вас слышу.

– Зубр, выполняйте вариант «Селена». Связь через десять минут.

– Выполняем…

Человек с перебитым носом торжествовал. Глаза его хищно прищурились и засверкали.

– И отосплюсь же я! – вздохнул он с облегчением, покидая салон «форда».

Коренастый усмехнулся, нажал кнопку блокировки дверного замка со стороны пассажира, тяжело вышел из машины и запер ее на ключ.

Двое направились к дому 14а, стоявшему в глубине двора.

Быстро темнело.

Все проведенные в зоне годы он знал, что ему готовят замену. И когда, окончательно уразумев, кому и какой цели будет служить его открытие и что обратной дороги у него нет, успел стереть часть информации из собственного мозга, то был уже никому не нужен. Если бы не предусмотрительно спрятанные копии секретных документов, гореть бы ему в топке крематория. Утечка обнаружилась быстро, но удалось скрыть, что срок беспамятства был запрограммирован – последняя модификация «Кода» уже позволяла делать это.