|
Нельзя сказать, что дело это, повешенное на его шею прокурором Чехеревым, очень обрадовало Илларионова. Но тот рассчитал все железно, сделав ставку на опыт подполковника, на приближавшееся с каждым днем увольнение его в запас по выслуге лет и на природную покладистость этого человека. Беспредел, творившийся в частях округа, добавлял хлопот ежечасно, и все преступления были словно подобраны по шаблону – изнасилования, драки, издевательства, дезертирство, хищение оружия, запчастей, обмундирования, боеприпасов. Количество же дел на одного следователя заставляло ловчить – сворачивать большую их часть, откладывать на завтра все, что можно было отложить, авось забудется, образуется все само собой. Предпочтение отдавалось громким, общественно звучным делам, обещавшим повышение классности и продвижение по службе. За последние шесть лет, с тех пор, как Илларионов вернулся с войны, на его долю выпало одно такое дело, – задержали с поличным офицеров из отдела контрразведывательного обеспечения стратегических объектов УФСК при попытке переправить за границу партию урана, да и то пришлось отдавать в Главную военную прокуратуру. А тут – рядовая авария, трое пьяных военнослужащих врезались в гражданский «жигуленок». Впрочем, наверняка пьяны были только двое, состояние третьего должно было определить вскрытие.
От капитана Слепнева и прапорщика Завьялова разило так, что в милицейской «Латвии» запотели стекла. – Вы пили вместе с водителем? – едва сдерживаясь, спросил Илларионов капитана. – Отвечать! Капитан пытался встать, но не мог. Промычал что‑то нечленораздельное в ответ. – Мы… не пили, – Завьялов помахал указательным пальцем перед своим носом и уронил голову на грудь. – Вы бы, прапорщик, застегнули ширинку и привели себя в порядок! – рявкнул следователь. – Не пил он!.. Почему у вас в путевом листе не отмечен маршрут следования? Милиционеры, заскочившие в автобус погреться, довольно улыбались. Продолжать допрос было абсолютно бесполезным занятием. – Я вам обещаю, – пряча в пластиковый мешок удостоверение на имя Онищенко Сергея Валентиновича, сказал подполковник, – пойдете под трибунал по самой суровой статье! Я вас подведу под убийство!.. Он прекрасно знал, что такое обвинение беспочвенно, но пытался таким образом вывести потерпевших из состояния опьянения и сбросить с себя нараставшую по отношению к ним злость. – А ты меня не пугай, я не из… – крикнул вдруг капитан и икнул. – А ну встать! Встать, кому говорю! – Илларионов повернулся к милиционерам, невольно подтянувшимся от неожиданного окрика следователя. – Ребята, оставьте нас на минутку, – попросил он. Милиционеры, понявшие ситуацию, покинули салон. – Встать, сволочь! – Илларионов схватил прапорщика одной рукой, капитана другой, рванул на себя, заставив их подняться, насколько позволяла крыша микроавтобуса. – Смирно! Что ты мне хотел сказать, гнида? Что ты не из пугливых, да?.. Это ты здесь, пока под наркозом, ерепенишься. В следственной камере я тебя заставлю кровавыми слезами изойти, сука такая! Застегнуться!!! – и влепил оплеуху прапорщику, тот принялся спешно нащупывать пуговицы на брюках. – Ты лично перед его матерью предстанешь, в глаза ей будешь смотреть, понял?! Не будь я следователь Илларионов, если я тебя в тюрьму не засажу! Он брезгливо оттолкнул обоих, и они рухнули на заднее сиденье. Выйдя из микроавтобуса, Илларионов расстегнул воротничок рубашки, закурил и кивнул подъехавшему патрулю: – Давайте, ребята. Можно не церемониться. Осмотревшись, направился к обломкам «шестерки», окруженным милиционерами и водителями транспортных средств – свидетелями ДТП. |
